Иван Стрельцов: Дерзкий морпех

Отец Муссы родился студеной зимой в продуваемом ветрами бараке в Северном Казахстане. Его старший брат Аслан умер в товарном вагоне, когда чеченцев в массовом порядке депортировали в Среднюю Азию. Позже, когда вайнахам разрешили вернуться на родину, отец выучился на агронома, женился и успел нарожать троих детей, только прожить долго ему не было суждено. Не дожив до пятидесяти лет, он тихо отошел в мир иной, успев перед кончиной прошептать: «Сын за отца не отвечает».

Мусса, который к этому времени заканчивал восьмой класс, уже знал, что эта фраза принадлежит отцу народов и инквизитору вайнахов по поводу потомства репрессированных внутренних врагов. Он всем своим сердцем ненавидел этого усатого, горбоносого грузина, так же как ненавидел всех русских за то, что позволили инородцу встать над ними и творить все, что заблагорассудится. В своих юношеских мечтах он видел себя вторым Шамилем, героем вайнахского народа, который вел непримиримую войну с генералами царской России. Позже он узнал то, о чем умалчивали в своих рассказах старики. Сколько ни сражался храбрейший из горцев имам Шамиль, но в конце концов и он сдался русскому царю и призвал вайнахов сложить оружие. Но об этом Мусса старался не думать, искренне веря, что произошла историческая ошибка.

В поселке тейп Шеравиных был самым уважаемым, несмотря на свою малочисленность. Отец снискал уважение сельчан как агроном, его трое сыновей также выучились, заняв посты начальников. Старший, Лече, работал на коньячном заводе технологом, средний, Руслан, руководил на Каспии целой нефтяной платформой. Младший, Мусса, с детства тяготевший к истории, выучился на учителя и вернулся в родной поселок. Старики, целыми днями сидящие под раскидистой чинарой, украдкой шептались:

– Весь в деда, тот тоже был учителем, упокой его душу, Аллах.

Мусса стал одним из лучших педагогов Чечено-Ингушской автономной республики, и через десять лет его пригласили на работу в РОНО, где он тут же со свойственным ему усердием и энтузиазмом взялся за новую ответственную работу, заодно вплотную занявшись изучением истории родного края. Но вскоре, так было угодно судьбе, он сам стал вершителем истории.

Развал Союза, вскоре разгоревшаяся национальная междоусобица с ингушами, религиозный всплеск оказались той смесью, что разбудила в горских нациях дремучие инстинкты, скрытые в тайниках подсознания.

Первое время Мусса пытался бороться с этими инстинктами, но все чаще и чаще в его сознание врывался призрак имама Шамиля. Когда стало вовсе невмоготу, он направился паломником в Мекку. Владея турецким и арабским языками, Мусса надеялся остаться на Востоке, чтобы стать учеником одного из медресе. Казалось, мечта уже воплотилась в жизнь, когда Шеравина неожиданно пригласил в гости один из аравийских принцев, смуглолицый дородный мужчина с аккуратно подстриженной «эспаньолкой», прикрывающей набор подбородков на сиятельной физиономии.

Рассказав гостю об историческом моменте, выпавшем на долю всех мусульманских народов и дающем им шанс на общее объединение, принц поинтересовался мнением Муссы, а когда тот рассказал о своей мечте, недовольно поморщился и, пригладив обеими руками и без того идеальную бородку, пробормотал:

– У нас с избытком тех, кто молится Всевышнему, и достаточно тех, кто читает проповеди среди правоверных. Но абсолютно не хватает тех, кто с оружием в руках должен сражаться с неверными под зеленым знаменем Пророка. Война – прожорливый зверь, и его постоянно требуется кормить.

Слушая принца, Мусса молчал в недоумении, а тот продолжал:

– Гяуры в Москве, думаешь, позволят Ичкерии стать независимой от ее влияния?

«Особенно когда там абреки плодятся, как кровососущие комары», – с неприязнью подумал Шеравин, вспоминая, как собирались банды вооруженных людей, готовые под неистовые, фанатичные крики «Аллах акбар!» ради наживы убивать соседей, грабить пассажирские поезда, угонять скот из соседних районов, не щадя ни старого ни малого. И уже более не собираются растить виноград, хлеб, добывать нефть. «Вниз катиться гораздо легче, чем взбираться на гору». На этот раз внутри сознания Муссы высказал свое мнение учитель, который долгие годы пытался прививать знания нынешним абрекам.

– Вскоре гяуры придут на Кавказ, чтобы снова навязать горцам свои законы и унизить их честь. Должен же кто-то, как когда-то великий Шамиль, встать на защиту вайнахов, – на такой ноте закончил свою мысль аравийский принц и уставился на гостя темными, непроницаемыми глазами.