Иван Стрельцов - Дерзкий морпех

Только здесь, на войне, «титул» ничего не стоил, все бойцы были примерно одного года призыва, все воевали, да и половина роты носила на погонах лычки. Так что особо не разгонишься.

– Тут что, кто-то чего-то не понял? – сунув руки в карманы штанов и расставив ноги на ширину плеч, с угрозой спросил Олег.

– А у тебя что, прорезался дар учителя? – в тон ему спросил Никифоров с кривой ухмылкой. Демонстративно сложив руки в замок, младший сержант громко хрустнул суставами.

– Интересная метаморфоза произошла, – поджав губы, заметил Даркович.

– И я подывлюсь, шо из этого выйдет, – Степан Тимко уже собрал свою винтовку, поставил на приклад и оперся на нее в ожидании представления.

Артемов тяжелым взглядом окинул всю троицу, задержавшись дольше остальных на широкой, как лопата, руке снайпера, сжимавшего цевье «СВУ». Расклад сил был явно не в его пользу, что нисколько не смущало Олега. В той гражданской жизни он попадал и в худшие ситуации. Смущало другое, на драки в армии всегда смотрели через забрало дисциплинарных репрессий. В бригаде для нарушителей статей устава, кроме внеочередных нарядов, имелась и своя самобытная кича. Настоящий зиндан. Но главное, после любого дисциплинарного залета морпех пробкой вылетал из разведроты. Этот драконовский метод ввел капитан-лейтенант Кутягин и твердо ему следовал.

– Улыбаетесь, ну-ну, улыбайтесь, хохмачи, – покачав головой на манер китайского болванчика, угрожающе произнес старший сержант. – Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Круто развернувшись на пятках, он демонстративно медленно направился к своему месту…

Отряд Муссы Шеравина уходил в горы. После нападения на автоколонну федеральных войск шли налегке, даже раненых не было. Их вместе с убитыми моджахедами превратил в кровавый фарш ракетный залп одного из вертолетов прикрытия.

Все пошло не так, как было задумано изначально. Они успели лишь вцепиться в колонну и слегка ее пощекотать, как тут же получили по зубам от маневренной бронегруппы, затем подоспели «крокодилы».

Пара пятнистых «Ми-24» летела на крейсерской скорости, прижимаясь к извилистой полосе дороги. Залп мощных противотанковых ракет они произвели с предельной дистанции. Восемь огненных комет врезались в вершину горы, подняв каскад фонтанов земли и осколков горных пород.

Вертушки, достигнув остромордых коробок БМД, проворно взмыли в небо, отстреливая светлячки тепловых ловушек. Сделав полный разворот, «крокодилы» снова легли на боевой курс. На этот раз их камуфлированные бока вспыхнули языками пламени, и тут же к земле устремились пунктиры неуправляемых ракет…

Мусса даже сейчас, спустя несколько часов после боя, ощущал, как тело густо покрывается липким потом ужаса от воспоминаний о винтокрылых хищниках, нацелившихся на его боевиков. Гигантские стрекозы с безопасного для них расстояния рвали на части тела, разбрасывая в стороны кровавые ошметки. В эти мгновения грозный полевой командир впадал в полное отчаяние от осознания своей беспомощности. Только неимоверными усилиями воли Мусса Шеравин сдерживал рвущийся наружу страх. Но с каждым разом сдерживаться становилось все сложнее.

За четыре часа отряд моджахедов отмахал по горным тропам около пятнадцати километров. «Достаточное расстояние, чтобы не опасаться преследования федералов», – решил Хаджибей. Солнце находилось еще высоко в небе, а впереди лежало открытое плато, на котором их запросто могли засечь патрулирующие высоко в небе штурмовики. А после устроить охоту, как на сайгаков.

– Не стоит спешить с переворачиванием страниц книги судеб, – негромко пробормотал Мусса. Вложив два пальца в рот, он громко свистнул, потом жестом приказал остановиться на привал.

Боевики послушно сошли с тропы и стали располагаться на отдых. Полевой командир устроился под развесистой дикой грушей. Поставив автомат возле ствола дерева, Шеравин с облегчением сбросил рюкзак и расстегнул разгрузочный жилет, расстелил молельный коврик. Стащив с ног разбитые о горные дороги сапоги, Мусса опустился на колени, стараясь головой держаться направления в сторону Мекки. Он был прилежным мусульманином.

Исполнив намаз, Хаджибей устало опустился на жесткую землю, облокотившись спиной на кривой ствол груши. Глаза его были прикрыты, а дыхание ровным, как у спящего человека. На самом деле полевой командир не спал, его мозг усиленно работал, перемалывая, перелопачивая скопившуюся в голове за долгие годы информацию.