Валерий Рощин - Глубинная ловушка

Пока меня беспардонно шмонают, бегло осматриваюсь.

Двое из трех морячков интереса не представляют – обычные парни небольшого роста, коих предпочитают в подводном флоте всех развитых стран. Третий тоже невысок, зато плечист, накачан. Судя по телосложению, он пловец – я своих коллег узнаю с легкостью. Внешность у него неприятная: треугольная форма физиономии, узкий лоб, колючий взгляд.

Прямо под шлюзом расположен центральный пост: главный пульт управления кораблем со штурвалом, приборы контроля силовой установки и систем жизнеобеспечения, поднятый перископ. Дежурное освещение из-за экономии слабовато и поэтому сидящую в дальнем углу Анну я замечаю не сразу. Заметив же, киваю и получаю в ответ усталую, но исполненную благодарности улыбку.

– Ты – «Скат»? – спрашивает на корявом русском языке пловец – мужик с треугольной рожей.

– Ну, допустим.

– Можешь называть меня Питер.

– А этого? – киваю на сорокалетнего моряка, повадками похожего на капитана.

– Это наш капитан, но он не понимает по-русски, общаться будешь со мной. Снимай, – криво усмехаясь, показывает он на ребризер, подвесную систему. – Снимай и располагайся. Ты ведь отвел на переговоры целых полтора часа, не так ли?

Интересно девки пляшут!

Впрочем, кое-какие подозрения по поводу перехвата нашего канала гидроакустической связи у меня имелись. Не могли же эти ребята для организации внезапных атак дважды случайно оказываться в нужном месте и в нужный час! Подобные совпадения наповал убивают теорию вероятности.

Что ж, Питер, пожалуй, ты прав: говорить лучше налегке – без висящего на груди аппарата. Это в воде он весит килограмм, а в воздушной среде – все пятнадцать.

Крепкие парни обступили со всех сторон, пока я расстаюсь с ребризером и подвесной системой, пока расстегиваю верхнюю часть комбинезона. Мужик с треугольным лицом не спускает с меня настороженного взгляда и укладывает вещички рядом с таким же комплектом, реквизированным у Анны Воронец. Детальный шмон лишает всей экипировки – даже сигнального патрона, по давней привычке спрятанного в левом рукаве.

Затем, по завершении процедуры разоблачения, на моих запястьях защелкиваются наручники, а коренастый пловец, представившийся Питером, предупреждает:

– Дернешься – пристрелим. Нам достаточно и одного заложника. Понял?

Нет, блин, прошу повторить…

* * *

Сижу рядом с Анной в дальнем от выхода в шлюз углу центрального поста. Верхняя часть комбинезона, как и у нее, расстегнута и приспущена; скованные руки покоятся на коленях.

Глаза успели привыкнуть к тусклому освещению. В отсеках подлодки холодновато и в то же время тяжело дышать из-за повышенного содержания углекислого газа. Запасы воздуха на борту имеются – я в этом уверен. И в баллонах, и в виде аварийных регенеративных установок (наподобие наших РДУ), в которые вставляются кислородсодержащие пластины. Видно, экономят, рассчитывая протянуть время.

Все подводные лодки немного похожи друг на друга – как внешне, так и по своему устройству. Лишь специалист способен сразу и безошибочно определить тип, принадлежность, назначение судна; у простого сухопутного обывателя на выполнение тех же задач уйдет множество часов и попыток.

Продолжая осматриваться в отсеке, узнаю практически каждый пульт с приборами, каждый агрегат управления и предмет обихода. Только размеры центрального поста непривычно малы: в самой широкой части – метра два с половиной и метров пять в длину. Остальное – в точности соответствует оснащению наших лодок среднего и малого класса. Штурвал, ворочающий рулями для управления лодкой на ходу; пульт управления электроклапанами, их механические дублеры; рабочие места командира, вахтенного на руле, штурмана. Местечко для акустика с наушниками и экраном эхолота (из-за экономии пространства отдельной рубки для акустиков не предусмотрено); убранный перископ… Совпадает даже количество висящих на переборках специальных лодочных огнетушителей.

Капитан с Питером о чем-то приглушенно совещаются. Возле нас дежурит складный морячок с пистолетом в кобуре.

У меня не очень хорошая память на лица. Тем не менее я старательно пытаюсь определить, сколько человек осталось на борту «Косатки». Пока запомнил пятерых.

Местное начальство не обращает на нас внимания, и я осторожно шепчу соотечественнице:

– Как себя чувствуете?

– Уже нормально. А сначала чуть не умерла со страху, – так же тихо отвечает она. – Кстати, Евгений, эти господа прослушивали ваши переговоры.