Валерий Рощин - Черная бездна

– Мне надо поболтать с комиссаром наедине. У меня есть предложение, от которого он не сможет отказаться…

Горчаков заявляется ко мне в десять утра. По меркам рабочих будней, это безнадежно поздно, но ведь я в законном отпуске! Мог бы разбудить и попозже.

По довольному лицу шефа становится ясно: рандеву с комиссаром полиции прошло успешно. О чем состоялся разговор – не спрашиваю, бесполезно. Когда настанет срок, он сам обо всем расскажет.

– Вставай, лентяй! Умывайся, завтракай и собирай вещички, – устраивается он в кресле и наливает полный стакан минералки.

– Мы остаемся жить в Аяччо? – сладко потягиваюсь на широкой кровати.

– Насчет «останемся жить» я подумаю, а пока задержимся на некоторое время.

После этих слов сон окончательно отлетает. Приняв вертикальное положение, таращусь на шефа:

– А как же мой отпуск? Ведь круиз заканчивается в Савоне!

Промолчав, он одаривает таким насмешливым взглядом, что я в ту же секунду понимаю безнадежность любых попыток добиться справедливости и топаю в ванную комнату.

К заходу в порт Аяччо наша команда из четырех человек готова покинуть борт судна. Из четырех, потому что Майкл упросил Горчакова взять его с нами. Подумав, тот согласился…

Мы стоим у парадного трапа в числе первых желающих сойти на берег, весь нехитрый багаж при нас. Однако за несколько минут до того, как борт лайнера касается «стенки», сзади слышится мужской голос, призывающий пассажиров посторониться и уступить дорогу. Судовые медики катят к трапу носилки. Катят, прямо скажем, не слишком аккуратно, из чего мы делаем вывод, что везут покойника.

Отойдя в сторонку, ждем, покуда «транспортное средство» не перекочует на длинный пешеходный мостик, соединяющий палубу с пассажирским терминалом. Вслед за носилками с судна сходит первая очередь пассажиров.

Через пару минут сзади снова звучит настойчивая просьба расступиться – еще одна группа медиков толкает вторые носилки. Эту «телегу» везут бережно, с соблюдением правил и скоростного режима.

«Сальвадор!» – тотчас догадываемся мы.

Ровно в десять минут второго выходим на обширную площадь, посередине которой из брусчатки торчит одинокая пальма. Неподалеку готовятся к отъезду несколько медицинских и полицейских машин; около полусотни человек встречает гостей скромного по размерам городка.

Вскоре появляется итальянец-комиссар. Поздоровавшись, он негромко сообщает Горчакову:

– Я связался с Департаментом общественной безопасности ВМД Италии и вкратце изложил суть дела. Не могу сказать, что мне с радостью поверили, но пообещали прислать катер или судно из Олибии.

– Из Олибии? – переспрашивает генерал. – Это далеко?

– Город на северо-востоке Сардинии, в четырех часах ходу от Аяччо.

Комиссар приветлив и подчеркнуто вежлив. Однако в голосе звучат оттенки сомнения.

Приобняв его, наш шеф подбадривает:

– Если мой план сработает, вы станете начальником криминальной полиции Сардинии, а нас премируют месячным отпуском.

В Аяччо даже ночью невыносимо душно. Ужасающее впечатление от духоты слегка смягчает сухой, но прохладный мистраль – северо-западный ветер.

Несколько часов подряд мы с Горчаковым изображаем черте кого: тайных агентов, диверсантов или шпионов. Прячась за густой растительностью, по очереди наблюдаем за клиникой, куда в середине дня мобильная амбулатория доставила несчастного старика Сальвадора.

– Лишиться мне генеральских погон, если его не придут навестить, – сказал Сергей Сергеевич, организовав дурацкую слежку.

Меня он прихватил в качестве помощника, а Георгию и Майклу приказал отправиться на один из причалов и встретить катер под флагом итальянской полиции. Тот, что вышел из Олибии.

Помаявшись в проклятых зарослях до позднего вечера, я проклял все: и «щедрость» Горчакова, «подарившего» так называемый отпуск; и чертов круиз с ворохом проблем и приключений, и долбаных фашистов, спрятавших золото где-то между Корсикой и Сардинией.

Трижды предлагал сгонять в ближайший магазин за пивом и пиццей, но всякий раз нарывался на грозный испепеляющий взгляд.

– Сиди, – приглушенно рычал генерал.

И мы, то прогуливаясь по аллеям небольшого парка, то присаживаясь на лавочки, не сводим глаз с фасада проклятой клиники…

Гости появляются около одиннадцати, когда в крохотном парке зажглись три старинных фонаря. Мы заранее меняем позицию, переместившись на лавочку в дальнем углу, куда не проникало искусственное освещение.