Валерий Рощин - Черная бездна

Шмидт неплохо знал фельдмаршала и уважал этого масштабного мыслителя, решительного бойца и великодушного рыцаря, талантливого полководца и человека необыкновенного личного обаяния.

Дальний угол, закрытый от посторонних желтым брезентом, занимали шесть стальных сейфов – высоких и монолитных, словно вытесанных из гранита. Вокруг палатки, на некотором удалении, разреженной цепью стояли часовые. У входа замерли два верных товарища Франца Шмидта: оберштурмфюреры СС Петер Флейг и Хуго Шрайбер. Последние пару лет Шмидт неизменно включал этих толковых офицеров в состав дивизеншутцкоммандо, для выполнения секретных заданий рейхсфюрера.

– Вам не помешало бы отдохнуть, господин фельдмаршал, – заметил Шмидт.

Ознакомившись с содержанием только что доставленного из Берлина секретного донесения, Роммель усмехнулся:

– Что, плохо выгляжу?

– Мы познакомились с вами в июне сорок второго под Тобруком, и тогда вы показались мне неисправимым оптимистом. А сегодня вы мрачны и подавлены.

– Я рад, что ты прибыл, Франц, – изобразил на лице подобие улыбки Роммель. – Видишь ли, девять месяцев назад наши дела в Северной Африке складывались куда успешнее, чем сейчас.

– Неужели все так плохо?

– Эх-х… – вздохнул легендарный командующий, – если бы фюрер выполнил данное обещание и обеспечил мой корпус топливом и подкреплением, мы давно овладели бы Каиром, Суэцким каналом и выиграли африканскую кампанию.

– Я слышал, будто к вам перебрасывают войска по воздуху.

– Поздно. Слишком поздно. Американские бомбардировщики ежедневно прилетают из Европы, английские – с Мальты. Британские наземные силы превосходят мой корпус по количеству танков и самолетов примерно в шесть раз. Более того, противник высаживает силы на побережье Марокко и Алжира…

– Но вы по-прежнему держитесь! – попытался подбодрить фельдмаршала Шмидт.

– Держимся. Но суть вопроса, к сожалению, состоит не в том, когда наступит перелом, а сколь долго мы еще выдержим. Ладно, хватит о грустном! Я на самом деле рад тебя видеть, ибо собрать «посылку» стоило гораздо меньших усилий и нервов, чем сохранить и переправить ее в Германию.

– Вы очень ответственный человек.

– Ответственный? А тебе известно, что в этих сейфах и сколько?

– Я предпочитаю не знать о содержимом саквояжей, чемоданов и стальных ящиков, которые мне приходится перевозить из одной точки в другую.

– То-то же. И все же тебе не помешает кое-что знать. Для общего, так сказать, представления.

Роммель поднялся и направился к сейфам, поясняя на ходу усталым, недовольным голосом:

– Если не брать в расчет огромной ценности египетских артефактов, а посчитать лишь номинальную стоимость золота и драгоценных камней, то выйдет около ста миллионов рейхсмарок.

– Какова же полная стоимость коллекции? – последовал за ним молодой офицер.

– Говоря о полной стоимости, названную сумму следует увеличить раз в десять.

– Миллиард?! – округлил глаза Шмидт.

– Приблизительно так, – приподнял фельдмаршал желтый брезент.

– О, мой бог! Столько мне перевозить еще не доводилось!

– Каждый сейф со всем содержимым весит около тонны.

– Позвольте, а это что? – показал на последний ящик офицер СС.

Пять стальных ящиков имели вид обыкновенных несгораемых сейфов. А вот шестой почему-то был густо обмазан черной смолянистой массой.

– Гудрон, – пояснил Роммель. – Я распорядился хорошенько промазать все швы и щели.

– Зачем? – потрогал глянцевую поверхность штурмбаннфюрер.

Роммель отодвинул молодого человека, опустил брезентовый полог и негромко сказал:

– Держитесь подальше от этого ящика, Франц.

– В нем что-то особенное?

– Содержимого я не видел…

Выяснить, что находится внутри, Франц не успел – в палатку ворвался Флейг.

– Господин фельдмаршал, офицер связи сообщает о появлении тридцати американских бомбардировщиков.

Роммель поднял голову, прислушался…

С северо-запада нарастал низкий гул.

– Черт бы их подрал! Как же они изматывают душу! – решительно направился он к выходу. Не оборачиваясь, бросил: – Франц, забирай своих обер-лейтенантов и следуй за мной – здесь есть неглубокое укрытие…

К началу 1943 года Эрвин Роммель понимал катастрофическое положение своего экспедиционного корпуса и не верил в выигрыш североафриканской кампании. Восьмая армия генерала Монтгомери перешла в наступление, и в сражении при Эль-Аламейне англичане прорвали фронт. Корпусу пришлось отступить в Тунис.