Валерий Рощин - Черная бездна

Продрались сквозь пробки в Шереметьево. Жара. Толчея.

В моем кармане лежал билет на рейс «Москва – Генуя». Мы спрятались от солнца под козырьком главного входа и обсуждали последние новости, когда к нам подошел классический седобородый бомж с просьбой выдать десять рублей на поправку здоровья. Выдали. А потом и сами решили чего-нибудь выпить, перед тем как я исчезну в лабиринтах аэропортовских терминалов.

Присев за столиком небольшого кафе, шеф глянул из-под кустистых бровей:

– Коньячку?

– Лучше холодного пива.

– И то верно, – согласился он. – В такую жару крепкий алкоголь противопоказан.

Общаясь в то утро с шефом, я вновь приметил легкий налет обеспокоенности. Моих осторожных вопросов он либо не слышал, оставаясь на своей волне, либо отмахивался: «Так, небольшие проблемки», и тут же менял тему разговора. Но я-то видел – что-то не так.

Покончив с пивом, мы попрощались. Генерал посмотрел на часы, пожал мою руку и направился к выходу, я же зашагал в зону регистрации пассажиров. А через час мой самолет взмыл в воздух и повернул на юго-запад…

Идет третий час моего средиземноморского круиза: полоска берега все дальше, солнце все ниже, а южный ветерок крепчает. Я по-прежнему сижу за столиком на верхней палубе неподалеку от большого бассейна, лениво потягиваю слабоалкогольный коктейль и наблюдаю за тремя девицами…

«У одной неплохая фигурка, но с мордочкой родители перекурили. Вторая мелковата и слишком молода – лет шестнадцать. А третья «штучка» ничего… в желтом бикини». Поправляю темные очки и, включив фантазию, лишаю ее последних элементов одежды.

Вскоре в мои приятно-возбуждающие грезы вероломно вторгается крутобокая баба с повадками массовика-затейника из ЗАГСа. Прошаркав по палубе дерматиновыми шлепанцами, она устраивается в пяти шагах и трубит баритоном на задержавшихся у воды детишек. По аляпистому прикиду, цыганскому макияжу, шумной нагловатости и уральскому говору я тотчас признаю соотечественницу. Детский визг и унтер-офицерские замашки российской домохозяйки служат сигналом тревоги – отдыхающий люд дружно направляется к трапам, ведущим на нижние палубы. Засобирались и мои девочки в бикини.

С тяжким вздохом вспоминаю некогда услышанную мантру, согласно которой все дураки, воры и стервы с российскими паспортами после смерти в наказание снова рождаются на одной шестой части суши. «Так им и надо!» – потянувшись и хрустнув суставами, встаю с удобного лежака…

Спустившись на палубу ниже, поворачиваю к длинному коридору и внезапно сталкиваюсь со странной парочкой: симпатичная молодая девица толкает впереди себя инвалидную коляску с худым желтолицым старичком. Посторонившись, провожаю их взглядом. Старичок для моего полного гормонов организма не интересен, а вот барышня… Она словно сошла с обложки модного журнала: идеальная фигурка, длинные ножки, мраморная кожа, русые волосы, ровной волной лежащие на плечах…

Интересно, куда они собрались?

Коляска останавливается у нижней ступени. Девица беспомощно глядит по сторонам…

Понятно. А сразу попросить о помощи дворянское происхождение не позволяло?

Ладно, хватит ворчать, коль появился отличный повод познакомиться.

Возвращаюсь и показываю на верхнюю палубу:

– Туда?

Она кивает и лепечет что-то по-английски. Сам я на этом языке могу виртуозно материться и сказать десятка три заученных фраз, зато других понимаю с полуслова.

Подхватываю старичка – он легок, как прима Большого театра, девица ловко отодвигает коляску, и мы неторопливо взбираемся по ступеням…

Все, мы наверху. Здесь по-прежнему визжат дети и зычно командует их мамаша.

Усаживаю старичка на шезлонг – он улыбается, потешно тискает мою ладонь. Вообще, он здорово смахивает на слабоумного, но мне до него нет дела – я искоса поглядываю на молодую женщину и подмечаю теплый взгляд, исполненный благодарности.

Обнадеживает. Теперь она просто обязана выйти за меня замуж! На ближайшие дней пять или шесть…

Посчитав наше мимолетное общение с симпатичной девицей не слишком веским основанием для организации романтического вечера, я решаю остаться на верхней палубе, дабы помочь престарелому дяде спуститься вниз. После этого она точно не откажется выпить со мной в ближайшем баре.

Расчет оказывается верным. Во-первых, через несколько минут она сама подходит с просьбой переместить дедушку подальше от орущей русской тетки, что я с радостью исполняю. А когда солнышко зависает над правым бортом, готовясь нырнуть за горизонт, девица жалобно глядит в мою сторону и негромко причитает: