Сергей Соболев - Мясорубка

Маховски в этот момент не удержался от улыбки.

– Погоди радоваться. Я еще ничего не решил. Нужно посовещаться с Чаком, затем все хорошенько обмозговать. Нужен план действий, понимаешь, Майкл? Мы должны в нем все предусмотреть, иначе нам не поздоровится. Но у нас совершенно нет времени. По мнению Хейса и Гартнера, контакт с русскими должен состояться не позднее завтрашнего вечера.

– Верно, – кивнул Брэдли. – Гартнер уже подготовил помещение, осталось лишь связаться с «инициаторами» по контактному телефону и сообщить им точное время и адрес. Но я полагаю, что наши соотечественники их уже успели об этом проинформировать.

Маховски тяжело вздохнул, затем поднял голову к небу.

– Господи, скажи, зачем мне все это нужно? Какое мне дело до русских и их придворных интриг?

Не дождавшись ответа с небес, он опустил голову и сумрачно посмотрел на журналиста.

– Майкл, если бы ты оставил нам про запас несколько суток, мы могли бы как следует подготовиться. А сейчас мы в цейтноте… Ты говорил, что у тебя есть какой-то план. Могу сразу же тебя заверить: все, что ты сейчас скажешь, это полное дерьмо, но из уважения к твоей безрассудной отваге я готов его выслушать.

Ботанический сад они покинули уже в вечерних сумерках, вместе с последними посетителями. У главного входа их поджидал Тофлер. Они направились к площадке, где были припаркованы их автомобили. Пищи для ума оказалось предостаточно, пора было позаботиться и о своих желудках.

– Эндрю, я впервые вижу парня, за которым бегало бы столько народу, – негромко сказал Тофлер, усаживаясь в кресло водителя.

– А мне, – с улыбкой вторил ему Маховски, – впервые довелось столкнуться с человеком, способным обвести вокруг пальца чертову уйму крутых парней.

В ночь с четверга на пятницу в окнах правительственных учреждений ярко горели огни. В первую очередь это было связано с чрезвычайной ситуацией, сложившейся в столице в результате прогремевших накануне взрывов. Но не только это обстоятельство послужило причиной тому, что многим пришлось провести бессонную ночь в своих рабочих кабинетах. Существовали и другие причины, о которых широкой общественности было мало что известно.

В здании МУРа, расположенном по известному всем адресу Петровка, 38, царило напряжение. Тревожная атмосфера ощущалась и в московском региональном управлении по борьбе с оргпреступностью, чья штаб-квартира находится в южной части столицы, на Шаболовке. Сотрудники отдела Шальнева в спешном порядке разрабатывали план предстоящей в выходные дни акции по задержанию группы опасных преступников, удостоившихся за свою неуловимость прозвища «призраки». Прогремевшие накануне взрывы сильно затруднили выполнение этой задачи. Со стороны руководства поступил категорический приказ – задвинуть в сторону текущие дела, все наличные силы бросить на поиски террористов и на обеспечение мер по предотвращению новых террористических акций. Шальнев и Бадаев взяли под козырек – приказ есть приказ – и продолжили свое занятие: действуя тихой сапой, стали обкладывать «призраков» со всех сторон.

В горпрокуратуре на Новокузнецкой вечером прошло совещание руководителей следственных бригад, работающих над раскрытием серии убийств, прокатившейся в самый канун выборов в Москве и Подмосковье. Председательствовал на нем первый зам генпрокурора, он же подробно проинструктировал своих сотрудников. Уже далеко за полночь состоялось еще одно заседание, в более узком кругу, на этот раз на Большой Дмитровке. Проводил его сам Генеральный. Из простых исполнителей туда был допущен лишь один человек – следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Павел Парфенов, возглавивший следствие по «делу Качина». Ранним утром он позвонил на Петровку своему давнему приятелю Андрею Бадаеву и вкратце поведал ему, о чем шла речь на «тайней вечере» в Генпрокуратуре, а заодно и обрисовал общую ситуацию. Она была предельно проста: прокуратура по-прежнему стремилась соблюдать нейтралитет, Генеральный приказал до понедельника никаких решительных мер не предпринимать. Муровец без промедления переправил ценную информацию Лианозову и Шальневу, им предстояло скорректировать свои действия.

Поздно вечером в Белом доме и здании московской мэрии прошли заседания штабов и комиссий, призванных обеспечить соблюдение введенных в российской столице чрезвычайных мер. Генерал-полковнику Переверзеву по роду службы пришлось принять в них участие, поэтому на Лубянку он вернулся далеко за полночь. В приемной его дожидался начальник отдела КРО Московского УФСБ Шеховцов. После недолгого разговора за закрытыми дверями своего служебного кабинета Переверзев отправил Шеховцова выполнять данные ему поручения, а сам позвонил директору и попросил принять его по неотложному делу.