Сергей Соболев - Мясорубка

– Как ссто делать? Я зе сказал, крици. Ори сто есть моци. Палацям нравится, когда их зертвы крицят от боли. Хотя бывает и наоборот, нацинаессь крицять, так они буквально звереют.

Вика Строганова с отрешенным видом сидела на низком топчане, застеленном грубым солдатским одеялом. Стоило ей хоть на секунду забыться и закрыть глаза, как в ее памяти тут же всплывали картины недавних событий: звуки выстрелов и дымные трассы очередей, пылающий факелом «уазик» и распростертые возле пожарища тела.

Они нарвались на засаду на западной окраине Гудермеса. Сразу за блокпостом МВД они съехали с трассы и направились в объезд центральной части города. До этого момента «уазик» все время ехал впереди, но здесь он уступил место в авангарде водителю «Нивы», который гораздо лучше их ориентировался в этих местах. Вика в дороге задремала, на неровной ухабистой трассе ее укачало. Очнулась она от гортанного крика водителя. Он резко ударил по тормозам, ее по инерции бросило вперед. Но она успела краем глаза увидеть, как из переулка наперерез им выскочил «БМП», весь в ржавых разводах и со следами копоти на бортах. Они мягко ткнулись передком в его левое переднее колесо, и в этот момент на дороге прозвучали выстрелы.

Первым был убит наповал их водитель. Он уже успел открыть дверцу и собирался выкатиться наружу, но в этот момент прилетела пуля и клюнула его прямо в висок.

Дальнейшие события она помнила смутно. Из машины ее выдернул здоровенный бородатый чеченец в камуфляже. Она пыталась оказать сопротивление и, кажется, даже прокусила ему запястье. В этот драматический момент в ее голове пульсировала лишь одна мысль: «Все. Конец…» Больше всего она боялась, что он сейчас вытащит из ножен на правом бедре огромный тесак и перережет ей горло. Почему-то именно этого она боялась больше всего. И молила бога, чтобы он просто ее пристрелил.

Но чеченец не стал ее убивать. Он лишь сжал ее в своих медвежьих объятиях так, что она едва не потеряла сознание, и, продолжая держать на весу, направился в сторону выехавшего из переулка «рафика». Когда ее запихивали в чрево микроавтобуса, она изловчилась и вывернула голову так, чтобы еще раз посмотреть на место трагедии. Горящий «уазик» и распростертые подле него тела она увидела лишь мельком, но эта картинка врезалась в ее память надолго.

Внутри «рафика» не было кресел, лишь две узкие металлические скамьи, приваренные прямо к бортам. Следом за ней к «рафику» приволокли Авдеева. Он был связан по рукам и ногам, и его бросили на пол, под ноги.

Сначала их повезли в направлении завода мединструментов. Авдеев всю дорогу хрипло матерился и сплевывал на пол сгустки крови. Одному из боевиков вскоре это надоело. Тогда он двинул Авдеева кованым башмаком по почкам, и тот надолго притих.

Очевидно, планы боевиков переменились, потому что на одной из улиц микроавтобус остановился, сдал назад, развернулся, и теперь они держали курс в направлении центральной части города. В этот момент Вике связали руки и набросили на нее плотное покрывало.

Ехали они долго, около часа. Такое впечатление, что они плутали по улицам, хотя чеченцы, безусловно, прекрасно знали город. Несколько раз «рафик» останавливался, и тогда они принимались о чем-то спорить. Вика проклинала себя последними словами за то, что так и не удосужилась выучить хотя бы несколько фраз по-чеченски. Если не считать матерных слов, которые изредка вставляли в свою речь боевики, разобраться в их гортанных криках было невозможно. Но чувствовалось, что они чем-то не на шутку встревожены. Несколько раз в их оживленной дискуссии прозвучала русская фамилия – Мелентьев.

Наконец прибыли на место. Их выволокли из машины, затем они своим ходом спустились по лестнице в какой-то подвал. Здесь их освободили от пут. Авдеева при этом строго предупредили: «Будешь плохо себя вести – пристрелим на месте».

Помещение, в котором их закрыли, было сравнительно небольшим – четыре на три метра. Воздух сырой и затхлый. Как ни странно, здесь было электричество – под потолком тускло горел забранный решетчатым каркасом светильник. Два узких топчана и колченогий стол – вот и все, что здесь было из мебели. Унитаз и умывальник отсутствовали. Параши, впрочем, тоже не было. Окон нет, крепкая дверь окована изнутри железом.

Авдеев встал с топчана, передвинул в сторону стол и принялся расхаживать по камере. Когда ему надоело это занятие, он остановился у двери, немного постоял так, прислушиваясь к внешним звукам, затем навалился на нее плечом. Когда убедился, что высадить дверь ему не под силу, он бросил это бесполезное занятие и стал внимательно исследовать поверхность стен. Но и эта затея не увенчалась успехом, поскольку стены сравнительно недавно были выкрашены бледно-желтой масляной краской и никаких надписей на них не сохранилось.