Сергей Соболев: Шах нефтяному королю

Капали мгновения, как тяжелый расплавленный свинец… Хан вспомнил, как Ильдас двенадцать лет назад поклялся на Коране, присягнув перед лицом Аллаха, что он не будет мстить ни Руслану, ни ближайшим родственникам… Всего за несколько минут до того, как произнести эти клятвенные заверения, Ильдас понес наказание за содеянный им в сговоре с братом Зелимханом поступок. Тяжелое наказание, но минимальное с учетом того, что они вдвоем сделали… «Ты этими пальцами пересчитывал те грязные деньги, что вы с Зелимханом передали убийцам?! – произнес тогда бледный, но спокойный Руслан. После этого он показал характерный жест, будто пересчитывал купюры. – Скажи спасибо отцу, если бы не Хан, я бы тебя убил…» Ахмад, двадцатитрехлетний крепкий парень, держал Ильдаса. Но тот и не вырывался… Он заставил того положить руку на разделочную доску.

Руслан взял нож и отхватил Ильдасу большой и указательный пальцы на правой руке… Хан сразу же перевязал сыну руку, а затем заставил его произнести соответствующую клятву на Священной Книге, ниспосланной Всевышним через своего пророка Мухаммеда…

Вся дальнейшая их жизнь доказала правоту Руслана. Ильдас не сделал выводов из той трагической истории, хотя у него был шанс измениться в лучшую сторону. «Надо ему не пальцы отрезать, – сказал тогда Руслан своему отцу, – а целиком отрезать Ильдаса от нас. Да, будет больно… Но если мы не сделаем этого, то потом будем жалеть».

– Сделай то, о чем я тебе говорил, – наконец произнес в трубку Хан. – И да свершится воля Аллаха…

Затем, смахнув навернувшуюся на глаза слезу, отправился встречать гостей.

«Шестисотый» миновал Кучино. Повернул налево, в сторону Балашихи, и тут же направо, двигаясь теперь по дороге, ведущей в подмосковный лес.

Бадуев вспомнил кое о чем и тут же полез в перчаточный ящик.

– Держи, Александр, – обернувшись, он передал Протасову «ладанку». – Это ведь твоя вещь, да?

Протасов, взяв у него дорогую ему «ладанку», сначала провел пальцем по бороздке, затем бросил на чеченца удивленный взгляд.

– Спасибо, Ахмад… Даже не знаю, как тебя благодарить… Откуда она у тебя?

Бадуев криво усмехнулся.

– Даже не спрашивай, друг. Все равно не скажу…

Затем он вытащил из перчаточного ящика томик стихов Бернса на английском и показал книгу Истоминой.

– Не ты часом потеряла, Тамара?

Девушка взяла книгу в руки, удивленно покачала головой:

– Кажется, я в Осетии ее где-то потеряла… Откуда она у тебя, Ахмад? «Шестисотый» стал мягко притормаживать.

– Приехали! – сказал Ахмад. – Взгляните-ка… Сам Хан встречает нас у ворот!

Тамара напрасно беспокоилась. Хан встретил ее так, будто она была его любимой дочерью, словно между ними всегда существовала родственная близость и полное взаимопонимание.

Но сначала Искирхан Хорхоев поприветствовал двух приехавших с ней мужчин, Рассадина и Протасова… Те, кто хорошо его знали, были бы сейчас удивлены: Хан не принимал с некоторых пор у себя в доме немусульман, но для этих двух мужчин он решил сделать исключение.

Обняв накоротке Рассадина, Хан повернулся к рослому крепкому мужчине, который из уважения к старшему снял с головы кепи и убрал в карман солнцезащитные очки.

– Судя по боевой раскраске, молодой человек, вы настоящий мужчина, – сказал старейшина, улыбнувшись в седые усы. – И воин… Меня зовут Искирхан Хорхоев. Ваш дедушка, Александр, много лет назад спас жизнь мне и моей семье. Я никогда этого не забуду, как никогда этого не забывал мой сын Руслан.

Он подал Протасову свою все еще крепкую руку.

– А за то, что вы оберегали жизнь моей внучки, я постараюсь отблагодарить вас так, как только смогу…

Наконец старейшина повернулся к девушке, которая, прижимая к груди томик Бернса, смотрела на него полными слез глазами.

Искирхан Хорхоев сам сделал к ней первый шаг, затем заключил девушку в объятия.

– Здравствуй, внучка, – сказал старик дрогнувшим голосом, с трудом сдерживая на людях свои слезы. – Если бы ты только знала, дорогая моя девочка, как я рад тебя видеть…

Первый снег выпал в двадцатых числах октября. Погода, впрочем, стояла солнечная и безветренная. Подмосковные леса оделись в чистенький белый наряд. Легкий морозец, скрип снега под ногами. На душе светло и радостно, будто ты живешь внутри сказки, где есть место приятным и забавным чудесам.

Только в России бывает такое красивое предзимье, когда душа человеческая становится бескрайним хрустальным пространством, чутко отзываясь на тихий звон праздничных колокольчиков… Только в России, и больше – нигде.