Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

— О, это заметно по вашим старомодным любезностям! Моряки — народ непредсказуемый... Я читала в одной книж­ке... В океане вам приходит в голову слишком много отвле­ченных мыслей, и поэтому на берегу, столкнувшись с дейст­вительностью, моряки устраивают сумятицы.

— Сумятицы?

— Да... Нечто вроде переворотов. Мой бедный брат так говорил... Ой, кажется, вам делает знаки вон та женщина!

С растрепанным шиньоном, в домашней саронге Виправан делала ему какие-то знаки в нескольких шагах от двери магазинчика. Палавек извинился перед соседкой по столику и подошел к невестке.

— На вас лица нет...

— Я прибежала разыскать вас, сказать, чтобы вы не позо­рили нашу семью! Слава Будде, я разглядела вас здесь... Минут через пятнадцать после вашего ухода налетела поли­ция. Все перевернули. Напугали... Некто Лю Элвин, как ска­зали агенты, заявил, что вы — гангстер, обобрали его в соб­ственной лавке. Элвин даже назвал марку вашего пистолета... номера банкнот... Все подтвердилось. Нашли сверток с день­гами. Номера банкнот указаны в бухгалтерской книге этого Элвина... Как вы докатились до такой жизни? Лучше вам явиться с повинной... Они так сказали. Прощайте!

Накатила слабость. Он безучастно смотрел перед собой. Кто-то тронул его за плечо.

— Да, — сказал Палавек, — да... Я только вышел на мину­ту. Сейчас расплачусь...

— Монет не хватит, — сказал глумливый голосок из-за спины.

Выхватывая парабеллум, Палавек обернулся. Абдуллах!

Малаец присел, расставив руки, готовый схватиться за крис.

— Вот тебе и спасибо, — сказал он

— Что нужно?

— Я ходил к дому твоего брата, Красный, чтобы убедиться и доложить хозяину Цзо, как ты будешь убит, отстреливаясь от полиции... Будь ты у брата, ты ведь не знал бы, что тебя обвиняют в грабеже ювелирной лавки. Ты бы подумал, что к тебе привел след от трупиков Пратит Тука и его хахалицы, и бился бы до последнего. Ведь при сдаче тебя все равно ждал бы фанерный ящик, по твоему мнению, и отделение солдат. А после твоей гибели — все шито-крыто. Ни Пратит Тука, ни тебя. Ревность... И падение этих... ну, нравов. Ловко? Я при­строился на хвосте этой истеричной госпожи, когда она по­луголой бросилась из дома после ухода полиции. Не трудно было догадаться, что бежит она к тебе, Красный...

— Что же ты меня не убил сзади? Хозяин бы заплатил!

— Сейчас догадаешься. Майкл Цзо послезавтра, в вос­кресенье то есть, вечерним автобусом выезжает на север, в Чиенгмай. Довольно с тебя? Интересно? Место в восьмом ряду, слева по ходу...

— Да. Почему предупреждаешь?

— Хочу стать свободным.

— От кого?

— Не трудно догадаться. И потом, Красный, будет спра­ведливым, если у тебя заведется собственный шанс. Цзо втянул в игру полицию. Это — предательство. Есть правила... Я — не собака. Аллах велик!

Девушки за столом не было.

Итак, двое суток в распоряжении. Следовало искать при­станище и тщательно продумать дальнейшие передвижения. Если полиция взялась за розыск — не отступится. Нужно лежбище, и безопаснее, чем в доках Клонг Тоя, его не най­дешь. А днем завтра — в толпу на базаре, где продержаться день, и послезавтра, в воскресенье, до вечернего автобуса на Чиенгмай.

...Среди ночи, лежа на досках в складском ангаре, Палавек проснулся. О листья бананов на задворках грузового двора, о ставни и дощатые стены монотонно стучал дождь. И из-за этого не вязавшегося с сезоном дождя, остро чувствовалось, что никого, кроме сторожа, которому Палавек сунул десятку, кругом нет, что ангар стоит в углу огромной площади, за которой грудятся хижины, шалаши и трущобы, переполнен­ные людьми, напуганными ранним началом муссонных до­ждей, что вся жизнь всех этих людей вообще постоянный страх, что бы ни случилось, ибо ничего хорошего с ними не происходило и не произойдет никогда в их жизни.

Две рыбки кружили в аквариуме. Поменьше, меняя от­тенки чешуи, лучилась красным и золотистым, голубым и зеленым. Словно подвижная радуга кромсала жемчужного оттенка воду. Вторая, неопределенного, как побежалость на металле, сине-фиолетового оттенка, распускала веером пе­репончатые плавники. Враги постоянно держались голова­ми друг к другу.

В стенках аквариума отражались искаженные потные ли­ца игроков, сгрудившихся вокруг главного «ринга» рыбьих боев на площади Пангкам. «Бешеный Воитель против Сине­го Дракона»—возвещалось красными буквами, выписанны­ми от руки, с плаката, прибитого к шесту, который поднимал хозяин аквариума. Ставки дошли до одной тысячи батов.