Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

— Хозяин?

— Отправь сюда «Мекхонг», закуски и радиста...

И Палавеку вежливо:

— Классическая доктрина Конфуция, как вы, несомнен­но, знаете, высокоученый господин Йот, не признает мо­рального равенства. Она делит людей на три категории. Пер­вая состоит из тех, к которым это равенство все же можно отнести. Их большинство. Обычное однотонное большинст­во. Две остальные включают, с одной стороны, избранных, с другой — сумасшедших или дураков от рождения. Оставим большинству иллюзии, сумасшедшим и дуракам — неосоз­нанное счастье. Поговорим как люди особого склада...

Удивляло, что оружие оставили.

Майкл Цзо принял обтянутый кожей походный бар, спу­щенный на нейлоновом тросе с борта «Лунатика». Матрос привычно переоборудовал его в столик на колесиках. Виски, лед, стаканы, замороженные в пакетиках салфетки, сладости унес в каюту. Было слышно, как хлопнула дверца холодиль­ника.

Запястья радиста обхватывали наручники. Парня почти сбросили сверху, едва дав ступить на веревочный трап. И сразу донеслось урчание двигателей. На «Лунатике» запусти­ли машину.

С подноса, вынесенного из каюты, Цзо взял запаянный пластиковый пакетик с ледяной салфеткой. Расколол его уда­ром между ладонями, громыхнув, как хлопушкой. Выходка хулигана, просаживающего случайную добычу в дешевой супной и желающего привлечь к себе внимание. Отирая шею, лицо и руки до локтей, жмурясь, собрав жирные склад­ки на лбу, сказал:

— Договоримся сразу: я вас не покупаю. Все знают, и я верю — вас не купить. Я вынуждаю вас, господин Йот, к переговорам в результате честного поединка. Признаюсь, мы в состоянии разгромить отряд и посильнее вашего. Но мы ведь не заморские дьяволы. Хорошая драка для нас — форма человеческого общения, а не способ выражения ни­ зменных страстей. Если вы сделаете то, что я попрошу, вы сохраните жизнь ваших людей. Сможете сберечь и нечто еще более важное в такого рода предприятиях — лицо...

Выстрелить в тебя, конфуцианец, подумал Палавек, я не успею. Такие предусматривают все мелочи. Ты знаешь о кольте...

Странное ощущение освобождения от давнишнего ожи­дания чего-то, что неминуемо надвигалось, пришло вдруг вместе со спокойствием, таким, какое приходило обычно, едва завязывался бой.

Можно, пожалуй, отхлебнуть виски, хотя на «Револьвере» в походе блюли сухой закон. А поход еще не кончился. Види­мо, возможно, пожалуй, что — нет... И потом... потом... в размытых возрастом и пьянством чертах Майкла Цзо смут­но угадывались иные, более четкие и молодые. Только чьи?

В левом виске сверлила боль. Гортань саднило. Газ обжег- таки его.

Цзо протянул запотевшую банку с кока-колой. По его кивку матрос, ходивший к холодильнику, влажными про­хладными пальцами начал массировать голову Палавека. По мере того как боль рассасывалась, прикосновения станови­лись грубее и чаще. Способ назывался «ласка наизнанку», применялся специалистами высокого класса и большой си­лы в пальцах. В Бангкоке они ценились предпринимателя­ми, задерганными заботами или частыми вынужденными возлияниями с партнерами. Челядь у Цзо была дорогая.

— Почтенный господин Йот уберет в столице человека, которого я укажу. Мои люди заняться им не могут. Не дове­ришь и случаю... Команда «Револьвера» станет... э-э-э... как бы сказать, страховым обеспечением ваших действий... Относи­тельно радиста. Вы верили ему и, обманываясь, обманывали команду. Лицо капитана может спасти только смерть преда­теля и смерть, как я понимаю морские обыкновения, по вашему полному распоряжению. Действуйте! Это входит в условия договоренности.

— Освободите Длинного Боксера...

Цзо кивнул.

Со штурмана сняли никелированные наручники. Рубаш­ка липла к телу Длинного Боксера, по нагрудному карману расплывалось ржавое пятно от размокшей пачки сигарет. Глаза помутнели. Мускулы рук и живота сводили судороги словно у разозлившейся кошки. Подергивалась нога, кото­рой штурман не владел, отсидев скрюченным на пайоле.

— О каком человеке идет речь в Бангкоке? — спросил Палавек.

— Если вопрос — согласие, узнаете через несколько часов перед пересадкой на сампан, который переправит вас на бе­рег. Полагаю, вы понимаете, что речь не идет ни о ваших близких, ни о ваших политических друзьях, поскольку все они, как я вижу, во всяком случае, из тех, которые остались в живых, находятся среди нас. Полагаю, у вас, господин Йот, складывается вполне определенное впечатление, что с вами ведут переговоры, а не принуждают или шантажируют...