Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

— А ты — пресса! Организатор, агитатор, вдохновитель и как там еще? Спроси с себя самого! Чего ты с советской власти спрашиваешь? Задай себе и другой вопрос, а потом сам, самостоятельно, без подсказки консула, ответь на него! Верю ли я, что мой соотечественник Севастьянов, русский человек, коррумпирован преступниками и намеревается сделаться перебежчиком? Прими на себя ответственность... И не лезь с этим ко мне... А то на донос как-то смахивает твоя забота...

Шемякин смолчал. Вскочил, забегал по мезонину. Вы­рвалось:

— А, черт!

— Обрати внимание, здесь учреждение, — сказал Дроздов равнодушно.

— Что же делать? Я как-то не подумал сразу, когда он делился планом в Сингапуре, что действительно ведь может ринуться в свару... Ведь погибнет же!

— Севастьянов, — сказал Дроздов медленно, взвешивая каждое слово, опасаясь сообщить больше того, чем хотел, —- действительно нуждается в сильной поддержке, но не здесь в Бангкоке или в Сингапуре... Он будет нуждаться в помощи в Москве, в своем управлении, где довольно скоро окажется снова. У них есть решение откомандировать его домой. Хотя севастьяновское начальство, я чувствую, не очень уверено в правильности такого шага... События могут пойти вразнос, и наш бухгалтер окажется в Москве настолько быстро, что не успеет обзавестись свидетельствами своей... своей... как бы тебе сказать...

— Скажи мне, дураку, сделай милость! Попытаюсь как- нибудь понять...

— Позитивной деятельности. Сформулируем так! И не ори на меня. Здесь, как пишут в романах о ЦРУ, вопросы задаем мы... А как помочь в Москве Севастьянову, не знаю, пока не знаю. Подумай и ты. Подумаем давай вместе...

Зазвонил телефон.

Дроздов выслушал, повесил трубку и сказал:

— Завканц готовит обед. На первое — бульон с яйцом, на второе — зразы... Откроет банку с селедочкой. Полтора часа назад я наобедался с одним должностным лицом за казен­ный счет, есть не хочу. А истраченного дома продукта жаль. Чем выбрасывать, скормим тебе... Ты ведь прыгаешь по ре­гиону без жены... Хоть какую-нибудь азиаточку нашел? Раз­решаю властью консула... Ха-ха!

«Нашел и без твоего разрешения», — подумал Бэзил и сказал:

— Вот что, Николай, поеду-ка я к себе на корпункт, соединюсь с редакцией и попрошу со следующей недели очеред­ной отпуск. По каким обстоятельствам, найду... Как называ­ется московская контора Севастьянова?

— Сначала обед. Какая редакция? Воскресенье сегодня... Кроме дежурных, никого в твоей газете. Рыбу ловят... Вперед к завканцу!

Бэзил мрачновато покачал головой.

По дороге к «тойоте-крессиде» на «психодроме» Дроздов спел про прекрасную маркизу, у которой все хорошо за иск­лючением пустяка.

В журналисте, кажется, не ошибся. Где это сказано: судьба человека — его характер?

В центральной картотеке генштаба, двухэтажном здании начала века, выходящем фасадом на Королевскую площадь с конной статуей монарха, капитан Супичай заполнял чис­ тый бланк со знаком Гаруды и грифом «Директорат объеди­ненных разведок, совершенно секретно, ограниченный до­пуск». В графе «Имена агента» запись сделал на тайском, английском и русском. При этом пришлось консультиро­ваться с переводчиком по телефону относительно правопи­сания на родном языке непривычно звучавшей фамилии — Севастьянов.

Капитан не сомневался: бизнесмен — агент КГБ, интерес Дроздова к слежке за этим человеком повышенный.

В графе «Направление интересов» Супичай написал: «Вы­явление через банковские и финансовые связи средоточения средств наркобизнеса».

Севастьянова, с которым Эфраим Марголин выходил на контакт в высоком холле «Династии», ожидала плачевная участь. Адвокат испытывал патологическую ненависть к рус­ским. Все второсортное вообще вызывало в нем отвращение, а деградирующий народ, кичащийся численностью и про­сторами, именно ненависть.

Тиковое панно в холле гостиницы скрывало голый кир­пич в той части стены, на которую подрядчику не хватило мрамора. Материал, завезенный по особому решению бес­пошлинно, ушел на сторону. Посредничал Марголин.

Резная картина изображала разбойника, на счету которо­го числились сотни душ, гнавшегося за Буддой. Достигший блаженства не торопился скрываться. Злодей же, как ни пры­гал, ни бежал, отставал... Вечный круг погонь и добыч, в котором смертен лишь человек. Но такой вывод делал Мар­голин. По Будде, всякий землянин после кончины лишь перевоплощается, душа переселяется дальше.