Гарольд Койл - Крещение огнем

И только когда офицер закончил задавать вопросы, Филдс поняла, кто является главной целью его расследования. Лавоч­ник, двое полицейских и третий, которого доставят позже, не представляли для него особого интереса. Он не собирался во­зиться с теми, кого явно считал шелухой. Ему была нужна цель, которая была бы достойна его усилий и послужила бы остраст­кой не только мелким лавочникам. Дело шло своим чередом: лейтенанта арестовали и ознакомили с показаниями свидетелей, после чего он во всем сознался.

Суд, состоявшийся на следующее утро — обязанности судьи исполнял все тот же капитан, — закончился быстро. Замешан­ного в деле лавочника, который присутствовал в качестве свиде­теля, оштрафовали и отпустили. Полицейских, чьи имена оказа­лись в списке, понизили в звании на одну ступень, оштрафовали и тоже отпустили. Лейтенанта признали виновным в том, что он поощрял своих подчиненных брать взятки у лавочников, кото­рые обсчитывали клиентов, и сам состоял с ними в доле. Его приговорили к расстрелу, с приведением в исполнение пригово­ра на следующее же утро до полудня. На этом суд без лишних проволочек закончил слушание, и капитан приготовился при­ступить к следующему делу.

Перед тем как Джен ушла, капитан спросил ее, что она дума­ет обо всем этом. Журналистка не знала, что ответить. Она, как и обвиняемый, убедилась, что скорость, с которой вершилось правосудие, не давала ей времени собраться с мыслями. Ее пер­вый ответ, что, на ее взгляд, расстрел — слишком жестокий и суровый приговор, явно озадачил капитана:

— Расстреляй мы всех лавочников и полицейских, которые берут взятки, — вот это, сеньорита Филдс, можно было бы на­звать жестокостью. К тому же, у нас не хватило бы пуль, чтобы расстрелять всех, кто при старом режиме поддался коррупции. Нет, мы предпочитаем припугнуть мелкую рыбешку и прикон­чить крупную добычу, которая попалась в наши сети. И чем она влиятельней и заметней, тем лучше. Теперь все лавочники и полицейские в этом участке и, виє всякою сомнения, в соседних будут знать, что произойдет, вздумай они воспользоваться своим положением. Нет, сеньорита, это самое лучшее — дать им про­стой и убедительный пример того, что может случиться.

Если расследование и суд прошли с ошеломляющей быстро­той, то события, предшествовавшие исполнению приговора, тя­нулись мучительно медленно. На ночь лейтенанта Чполиции пе­ревезли из здания суда в городскую тюрьму. Вечером ему разре­шили увидеться с женой и детьми; Джен со съемочной группой присутствовала при свидании. От этой сцены даже у Джо Боба слезы навернулись на глаза: жена полицейского отчаянно рыда­ла, а детишки цеплялись за отца, будто этим могли его удержать. Лейтенант же молчал, потрясенный событиями последних дней. Переполненная сочувствием к несчастной женщине, Джен пред­почла не дожидаться, когда настанет момент прощания. Прекра­тив съемку, она ушла вместе с группой. Журналистка знала: зав­тра их ожидает трудный день.

Она не ошиблась. Когда на следующее утро съемочная группа приехала в тюрьму, лейтенант бодрствовал. Рядом с ею посте­лью стоял нетронутый завтрак. Бедняга не спал всю ночь, одна­ко выглядел собранным и умиротворенным. В коротком интер­вью он с готовностью признал свою вину, будто исповедовался священнику, стремясь снять грех с души. Лейтенант подтвердил, что поступал дурно, поощряя подчиненных пренебрегать своим долгом и брать взятки.

— Попустительствовать лавочникам и торговцам, которые наживаются за счет бедноты, — это преступление, которое не­обходимо пресечь, — сказал он. Когда Джен спросила, не счита­ет ли лейтенант, что вынесенный ему приговор слишком суров, он, прежде чем ответить, несколько секунд смотрел на нее. — Ведь это — революция, сеньорита; вернее, продолжение той ве­ликой революции, за которую боролись наши деды и которая сделала Мексику великой страной. Я виновен в том, что предал дело революции, и, как мужчина, готов заплатить жизнью за свой грех.

Хотя Джен подозревала, что до ее прихода с лейтенантом поработали, у нее не было сомнений: он не кривит душой, когда говорит, что встретит смерть как настоящий мужчина. Во дворе тюрьмы их ожидали три группы людей. В центре стояла коман­да, которой надлежало привести в исполнение приговор. По­скольку осужденный был офицером полиции, команду сформи­ровали из десяти полицейских, причем все они были из разных участков. Командовал ими тоже полицейский — лейтенант, как и приговоренный. Вторая группа состояла из полицейских раз- ного ранга. Их созвали сюд&, чтобы наблюдать за казнью и из­влекать уроки. В третьей были простые горожане, среди кото­рых Джен заметила женщину, подавшую жалобу на лавочника, и самого лавочника; они присутствовали, чтобы проследить, как вершится правосудие. Съемочная группа стояла в стороне. Хотя Тед обычно снимал, водрузив камеру на плечо, этим утром он предпочел поставить ее на штатив. Пусть это ограничит его воз­можность передвигаться по площадке, зато он будет уверен, что в решающий момент камера не подведет: он терпеть не мог вы­стрелов и, слыша ружейные залпы, каждый раз невольно вздра­гивал.