Максим Шахов - Мы те, которых нет

Разблокировать и спасать парней пришлось нам. К тому времени, как мы зашли моджахедам с тыла, из десяти человек ГСН потеряла троих, еще двое были ранены.

– Какого черта вас сюда занесло? – возмутился я, когда мы, расчистив путь отхода, сошлись на горном склоне.

– У тебя забыл спросить, капитан. Так, мужики, отходим, – начал бодро командовать Леший.

В общем, как-то не складывалось у меня с ним. Зато с начальством у него срасталось все очень неплохо. В то время когда я не мог выбить необходимое снаряжение и приходилось покупать за свой счет нормальную альпинистскую экипировку, Леший снабжался по высшему разряду. Когда мне лепили выговоры за упущения в ведении документации, майору Луценко вручили орден Мужества за ту самую операцию, из которой мы его вызволяли.

Хотя специалистом он был неплохим. Свою группу натаскивал как надо. А ко мне испытывал какое-то ревностное чувство. Он знал – мои ребята лучше. Да еще на спарринге в спортзале я его уделал.

Однажды я получил информацию, что горную кошару с обитателями, в том числе женщинами и детьми, зачистили не моджахеды из враждебного клана, а европейцы – шурави. Думал долго над этим. По всему получалось, что это могла быть только группа Лешего. Тогда я отмел эту версию. А потом забыл и самого Лешего…

С Робом мы встретились на конспиративной квартире. Лейтенант разложил передо мной на столе распечатанные на принтере фотографии с мобильника:

– Это киллер, заваливший генерала ГРУ!

– Вот этот майор?

– Да. Походка его… Но это не все. Такая же походка была у Лешего.

– Майор Луценко?

– Был Луценко. Сейчас Константин Рыбак, в/ч 93115.

– Что за часть? Спецура?

– Танковый полк.

А что, может, и прав Роб. Недаром мне еще при первом просмотре в движениях киллера что-то показалось знакомым.

– Рыло не похоже.

– Что такое рыло? – небрежно махнул рукой Роб. – Себя самого в зеркало видел? Ты похож на капитана Гончаренко? Для лица пластика существует. А походку изменить сложнее.

– А что, может, ты и прав.

– Надо в этом направлении копать, Серега. Если мы не ошибаемся – это крупная рыба. А где рыба – там и рыбный косяк.

Роб отчалил, оставив меня в раздумьях. А через час появился Куратор, похожий на заморенную жарой собаку – дышал тяжело, потный, только язык не вывалил наружу. Тут я его и огорошил сенсацией.

– Получается, офицер ГРУ подрабатывает наемными убийствами, – кивнул он. Почему-то новость его не слишком удивила.

– Получается.

– Кем он был на двести пятой базе по званию?

– Майор.

– Сейчас, наверное, подполковник. Или полковник. Ладно. – Он сгреб в портфель распечатанные фотографии. – Проверим.

На этом разошлись.

Весь следующий день меня никто не тревожил. А потом вытащил на «кукушку» Куратор. Он был воодушевлен – таким он обычно бывает, если взял след.

– Есть новости, Сергей. Груз в в/ч 93115 со складов длительного хранения не поступал. Никто его не заказывал. Триста кило тротила, стрелковое оружие, противопехотные мины ушли в неизвестном направлении.

– И что военные? Спохватились, начали расследование, пустили по следу служебных собак, подняли вертолеты?

– Держи карман шире, – усмехнулся Куратор. – По документам у них все сходится.

– Это что, можно вот так приватизировать взрывчатку?

– Можно все, если есть ресурс и прикрытие.

– Кто в силах прикрыть такую операцию?!

– А дьявол его знает. Как понимаешь, с расспросами я не могу приставать. И эти сведения добыть было нелегко… Дальше еще интереснее. Майор ГРУ Луценко, позывной Леший, числится пропавшим без вести.

– Что?!

– Официально погиб в горах при выполнении задания командования. Вместе с группой. Восемь бойцов. Никто не вернулся.

– Когда?

– Через год после вашего отхода.

– Твою ж мать!

Прапорщик Хляпин возвращался домой поздним вечером.

Душа его пела. Сегодня он получил очередной платеж. Наметились еще две сделки. По мелочам, но копеечка рубль бережет.

Прапорщик боготворил времена наступившей на Руси вольницы. Он не представлял, как бы жил в другой стране или в другие времена – от зарплаты до зарплаты. А теперь? Теперь…

Деньги он любил с детства. В этой беззаветной любви было что-то возвышенное и даже бескорыстное. Ведь он любил не столько блага, которые приносит богатство, не машины и квартиры, а сами денежные знаки. Не бумажки с лицами американских президентов, а восхитительное ощущение обладания ими. И еще более восхитительное чувство их преумножения.