Сергей Зверев - Небесный шторм

– Далеко направляетесь? – спросил мужчина, сматывая трос.

– Не ваше дело, – проворчала она.

– Как хотите, благодарю за помощь. – Он направился к своей машине, нацеленной в другую сторону.

– Один вопрос, – помявшись, сказала Мари.

– Конечно, мэм. – Он повернулся, уставился ей прямо в глаза.

«Почему бы не спросить? – задумалась Мари. – Он едет в другую сторону. Если каждый в этой стране грабитель, мятежник или правительственный агент, то кто их всех кормит?»

– Гостиница есть в Ниязии?

– Конечно. – Он окинул ее понимающим взглядом – таким понимающим, что ей стало нехорошо. – Улочка Аль Сахрир на северной оконечности – вам придется проехать через весь городок, но это несложно, там всего одна центральная улица. Квартал к западу от мечети, район глуховатый, но вам ведь не нужна реклама? (Мари снова вздрогнула.) Здание с мезонином, дерево произрастает прямо из крыши, такое вот чудо природы. Не сказать, что это гостиница, но вам помогут. Спросите старика Камиля, скажите, что Рауль послал. Не беспокойтесь, мэм, это не засада, – странный человек рассмеялся. – И будет неплохо, если ваш облик будет поскромнее. Лицо можете не закрывать, но вот все остальное вокруг лица… Помните, как сказал Всевышний в Коране? «О Пророк! Скажи женам своим, и дочерям своим, и женщинам верующим, чтобы они плотно опускали на себя верхние покрывала, дабы могли они быть отличены и не подверглись оскорблению». А пророк Мухаммед развил идею, объявив: «Если снимет женщина одежду не в доме мужа своего, то великий и могучий Аллах опозорит ее». Удачи, мэм, – человек проглотил смешинку, помахал рукой и поехал по своим делам.

Она не собиралась ничего снимать. И с цитатами «великих» была знакома. «Скажи, Пророк, своим верующим женщинам, чтобы опускали они свои взоры и оберегали свои половые органы. Пусть они не выставляют напоказ своих прикрас, не стучат своими ногами, давая знать об украшениях, которые они скрывают…» Мари катила по брусчатке древнего арабского городка, где каждое строение дышало стариной и с точки зрения безопасности представляло сомнительную конструкцию. Муэдзин голосил с балкона минарета, скликая правоверных на богослужение в мечеть: пронзительные вибрирующие вопли «Алла… алла!» сверлом вонзались в мозг. Мари штормило от усталости и незадавшейся жизни. Она машинально свернула за мусаллой – общегородской мечетью, увенчанной белоснежным куполом-гамбизом, кралась по узкой петляющей улочке, где с трудом смогли бы разъехаться две машины, и белые стены без окон склонялись над ней, казалось, вот-вот упадут… Мощное древо-исполин, пронзившее крышу, тяжелые ветви вольготно разлеглись по зданию. «Не могло оно так вырасти, – машинально отмечала Мари, – этому дереву не меньше века, видимо, здание возводили с учетом произрастающего в нем древа». Она прижала машину к стене, завязала косынку, обмоталась тонким пледом, предусмотрительно захваченным из Рима… Старичок во дворе – божий одуванчик… Уважаемый Камиль, прошу вас, меня послал Рауль, я заплачу все, что вы скажете, вот динары, мне бы поспать, а то я сонная, как артерия… Проникающий взгляд, глаза внимательные, но не злые… Если не сложно, то спрячьте куда-нибудь машину… Сутулая женщина в синей чадре, закрывающей все, помимо скромного лица, прихрамывая, вела Мари на второй этаж. «Номер» – пронзительный люкс. Коммунальный рай без хлопот и забот. Беленые стены, железная койка, лавочка-коротышка. Закуток, где вместо современного душа дырка в полу, тазики, горшки, горстка обмылков и кран, из которого, слава богу, что-то проистекало. Хорошо, хоть древо-исполин в этой комнате не росло…

Она не помнила, как мылась, одевалась во все чистое, а потом в этом чистом завалилась спать, не забыв засунуть под худую подушку «вальтер» с двумя патронами. Спала как сурок – мертвым сном, без сновидений, провела в этом состоянии весь вечер, первую половину ночи, с удовольствием провела бы и вторую… но проснулась – от удушливого липкого страха! В панике – здесь что-то не так! – приподнялась, стала моргать в полумрак. Она не одна была в помещении! Черт! Ведь чувствовала, что могла угодить в засаду, сама в нее забралась, никто не просил! Из предутренней мглы, сочащейся через окошко-бойницу, вырисовывались неровные стены, зашторенный проем на лестницу, лавка-коротышка, на которой что-то находилось… Она всмотрелась – серое пятно, плохо оформленное в пространстве и в мозгу. Человек сидел на лавочке! Он не шевелился, мирно сложил руки на коленях, смотрел, не отрываясь, на Мари…