Андрей Воронин - Спасатель. Жди меня, и я вернусь

– Имею, – вполголоса ответил на обвинение покойника непарноногий кентавр. – На что я действительно не имею права, так это на то, чтобы держать при себе человека, о котором известно, что он предатель. Так что не обессудь, прапорщик. Надо было меньше курить и активнее шевелить извилинами.

Впереди и справа по борту сквозь мрак и туман слабыми искрами блеснули вспышки маяка. Это был Шикотан – самый южный, лежащий почти на границе с Японией остров Курильской гряды. «Глория» едва заметно накренилась, меняя курс, чтобы обойти остров с юго-востока. Волнение на море мало-помалу усиливалось, и так же, мало-помалу, начинала давать о себе знать морская болезнь. «Кентавр» вытряхнул из тюбика, сунул под язык и старательно рассосал специальную таблетку, а затем, передумав курить на сон грядущий, неровной ковыляющей поступью подстреленного боевого скакуна – топ-топ, стук, стук, топ-топ – направился в свою каюту.

Океанский прибой с грохотом разбивался об отвесные, черные, матово лоснящиеся, как вороненая оружейная сталь, скалы. Взбитая чудовищной силой удара в кислородную пену вода, шипя, стекала обратно в море миллионами ручейков и пенных струй и снова, взяв разбег, с пушечным гулом ударялась о каменную твердь. Твердь содрогалась, но стояла, как стояла миллионы лет до и намеревалась простоять миллионы лет после этого момента.

Над скалами, пронзительно крича, носились чайки. Чаек было много. Черные береговые утесы были затейливо изукрашены белыми потеками и пятнами, и хотелось, не прибегая к крутым мерам, собрать всю эту крикливую и дрисливую пернатую сволочь в одну гигантскую проволочную клетку, отвезти эту клетку в самое сердце старушки-Европы, подтащить к входной двери дома самого главного активиста движения «Гринпис» и, загерметизировав периметр, открыть дверцу и запустить эту дико вопящую, воняющую тухлой рыбой, гадящую направо и налево банду туда, где ей, по идее, должны обрадоваться.

Поймав себя на этих человеконенавистнических мыслях, Андрей Липский понял, что остро нуждается в отдыхе. Ему был буквально позарез нужен отпуск – нормальный человеческий отпуск с теплым морем, горячим пляжем, девочками в бикини, «олл инклюзив» и «дьюти фри». Вместо всех этих жизненных благ он имел морскую болезнь, странных компаньонов, один из которых был сопливый мальчишка, а другой вообще неизвестно кто, под завязку загруженное оружием прогулочное судно и затерянный в океанских просторах, сильно обглоданный волнами и временем вулканический островок, к которому «Глория» никак не могла подойти.

– Надо было фрахтовать подлодку, – сказал он Стрельникову, из последних сил сдерживая необоримое желание выпустить на волю свой завтрак. Завтрак состоял из единственной чашки черного кофе без сахара, но легче от этого почему-то не становилось – наоборот, казалось, что тарелка какой-нибудь овсянки сыграла бы роль балласта, вразумив не ко времени взбунтовавшийся вестибулярный аппарат.

– Зачем? – спросил Виктор Павлович.

Он стоял на баке «Глории», опираясь обеими руками на свою знаменитую трость, с таким видом, словно дело происходило где-нибудь на Патриарших прудах. В уголке его рта, дымясь, торчал коротенький окурок сигары. Мельчайшая водяная пыль осколками бриллиантов сверкала на ворсинках его старомодного, с накладными карманами и бронзовыми пуговками, песочного костюма. По всему было видно, что Виктор Павлович и морская болезнь существуют отдельно друг от друга и никогда не пересекаются, как две параллельные прямые в евклидовом пространстве.

– Там меньше качает, – сдавленным голосом сказал Андрей.

– Ничего подобного, – невозмутимо сообщил Стрельников. – На небольших глубинах качка ощущается едва ли не сильнее, чем на поверхности. Вы знаете, что рыбы тоже страдают морской болезнью? Некоторые от нее даже погибают.

– Кто бы сомневался, – с трудом выговорил Липский.

– Подводная лодка – это мысль, – неожиданно поддержал его Женька Соколкин. Он стоял рядом, держась за леер, и выглядел непривычно толстым из-за надетого поверх куртки оранжевого спасательного жилета. – Японцы строили здесь базу для субмарин, помните? Так, может, проход во внутреннюю бухту подводный?

– Отличная идея, – сказал Андрей. Ощущение внутри было такое, словно он позавтракал не чашкой кофе, а здоровенным чаном помоев. – Главное, своевременная. И что теперь – нырять? У нас даже аквалангов нет.