Андрей Воронин - Спасатель. Жди меня, и я вернусь

Корма «Глории» была целиком отдана в безраздельную власть тьмы и тумана, и горевший на ней позиционный огонь практически ничего не менял – он был всего-навсего размытым световым облачком, этакой вещью в себе, которая светила, но мало того, что не грела, так еще и ровным счетом ничего не освещала. В непосредственной близости от этой тусклой полуночной звезды в шевелящейся пелене тумана смутно маячила темная человеческая фигура – судя по внушительным габаритам и сужающимся от широких плеч к мизерному тазу очертаниям, мужская. Сквозь ровный шум пенящейся за кормой кильватерной струи послышалось характерное чирканье стального колесика о кремень, в тумане вспыхнул дрожащий оранжевый огонек, и потянуло табаком. Человек глуховато закашлялся, звучно отхаркался и сплюнул за борт.

– Много куришь, Енот, – послышался откуда-то сверху негромкий мужской голос. Он звучал спокойно, как будто дело происходило где-нибудь в самом сердце российской глубинки: один измученный бессонницей сельский житель вышел посреди ночи на улицу покурить и нечаянно наткнулся на другого, одолеваемого теми же проблемами. – Надо быть осторожнее. Доказано, что курение не только провоцирует раковые и сердечно-сосудистые заболевания, но и приводит к уменьшению мышечной массы. В том числе, по данным некоторых исследований, и к сокращению размеров полового члена.

– С тринадцати лет курю, – хрипловато, вполголоса откликнулся тот, кого собеседник назвал Енотом. – И баб примерно с того же возраста ублажаю. И до сих пор ни одной жалобы.

– Бабы – народ деликатный, вежливый, – сказал собеседник. Он начал спускаться по железному трапу, производя при этом странный звук, как будто по крутой металлической лестнице шел не человек, а покалеченный, трехногий кентавр, у которого вдобавок вместо одной ноги был приделан протез: стук, топ-топ, стук, топ-топ… топ-топ, стук. – Иной уж и терпеть невмоготу, а она крепится, молчит: где ж ты в наше время лучшего найдешь? Пускай, думает, хоть какой-никакой будет – плевать, что импотент с маленьким членом, зато живой. И с приличной зарплатой.

– Вы это к чему? – с сердитыми нотками в голосе спросил тот, что стоял на корме рядом с безжизненно повисшим, отсыревшим полотнищем российского флага.

– Никотин сужает сосуды, – с готовностью откликнулся трехногий собеседник. – В том числе и сосуды головного мозга. Я бы даже сказал, в первую очередь. В результате человек начинает хуже соображать, медленнее реагировать и в конце концов отдает концы в полном соответствии с теорией естественного отбора Чарльза, понимаешь ли, Дарвина.

– Ни хрена не понимаю, – раздраженно отшвырнув в клубящийся серый сумрак за фальшбортом не выкуренную и до половины сигарету, со смесью раздражения и настороженности сказал курильщик. – В чем дело? Вы явно чем-то недовольны, а чем – не пойму, хоть убейте.

В причудливо клубящемся, подсвеченном кормовым позиционным огнем жемчужном полумраке снова послышалось знакомое: топ, топ, стук; стук, топ-топ. Сквозь серую пелену тумана проступили призрачные, колеблющиеся очертания еще одной человеческой фигуры. Она надвигалась, как «Летучий голландец», и курильщик, хоть и был неробкого десятка, невольно попятился, ощутив ягодицами прикосновение волглого от ночной сырости верхнего бруса фальшборта. Цок-цок, – сказали металлические набойки на каблуках его армейских берцев; топ, топ, стук, – откликнулись копыта колченогого кентавра.

– Я объясню, – сказал кентавр. – Только сначала ответь: поместить радиомаяк в спасательную шлюпку и взять с собой в дорогу спутниковый телефон – это была твоя идея?

– Я выполнял приказ, – сквозь зубы ответил курильщик, наконец-то почуявший неладное.

– По легенде, имеющей статус официальной версии, комбриг Чапаев погиб из-за того, что кто-то уснул на посту, – послышалось из тумана. – Этот «кто-то» тоже выполнял приказ – выполнял, как ты понимаешь, из рук вон плохо. Ты человек военный и должен разбираться в подобных вещах. Скажи, как ты лично поступил бы с таким исполнителем в полевых условиях?

Курильщик снова попятился – вернее, попытался попятиться, но не смог, упершись задом в фальшборт. Рука прошлась по карману, где лежали сигареты, затем по сырому от тумана кожаному клапану кобуры и бессильно упала: все это было не то.

– Не имеете права, – дрогнувшим голосом промолвил он. – Да за что, елки-палки?! Что я такого…

Расплывчатый темный силуэт резко вскинул правую руку. Послышался приглушенный и в то же время хлесткий, как удар пастушьего бича, щелчок. Курильщик пошатнулся, схватившись обеими руками за горло, и молча кувыркнулся за борт, прямо в бурлящий за кормой пенный бурун. На мгновение пена приобрела цвет выдержанного красного вина, потом побледнела, уподобившись розовому игристому, и, наконец, вернула себе натуральный, незапятнанно-белый цвет. Туман и темнота милосердно скрыли эти неаппетитные метаморфозы от глаз возможных свидетелей, которых, естественно, поблизости не было.