Андрей Воронин - Комбат. Механик для легионера

– У меня слух хороший. Я разобрал с той стороны что-то типа шума автотрассы.

– С какой стороны?

– Щас! У меня же руки связаны, как я покажу, – вздумал дерзить Москит, почувствовав собственную значимость.

Рублев проигнорировал его вызывающий тон и освободил бандита. Москит указал рукой туда, откуда различил шум. Комбат сделал несколько шагов, прислушался:

– Тишина. Возможно, машины здесь редко ездят или тебе померещилось. Ладно, сейчас разберемся.

Он взялся развязывать Замеса. Неожиданно раздался возглас девушки. Комбат тут же подхватился, опасаясь, не случилось ли что. Светлана безмятежно указывала на высокое дерево:

– Посмотрите, какая прелесть! Наверное, это и есть знаменитый сибирский соболь.

– Больше на куницу похож, – проворчал Борис, и тут сзади донесся испуганный крик.

Комбат мгновенно развернулся, выхватывая оружие. Он увидел, как топор, который они неосмотрительно оставили на земле, вонзился в грудь Москита. Замес тут же поднял руки вверх:

– Все, убери пушку! И не смотри на меня, как солдат на вошь. Лучше поблагодари за то, что я выполнил твою работу.

– Ты что, Замес, на солнышке перегрелся?

– Не надо, Борис, ты отлично все понимаешь! Москит был человеком Метиса, который, узнав, что вы снова уцелели, обязательно еще раз попытался бы вас мочкануть. Тебе нельзя было пускать Москита в Читу.

– Для этого есть другие способы. Я мог его снова связать, только на этот раз получше.

– Я понимаю, – Замес понизил голос. – Не хочешь перед девчонкой выглядеть хладнокровным убийцей. А то бы ты его с огромным удовольствием пустил в расход. Вот я и сделал это за тебя.

Рассуждения Замеса были типичны для большинства уголовников. Он делил всех людей на охотников и добычу. Добычей были слабые, охотниками сильные. Он не понимал, что по-настоящему сильный человек всегда добр и великодушен.

Комбат даже не попытался его разубедить, знал, что до совести такого типа не достучишься. Он достал лопатку, кинул ее Замесу:

– Ты его убил, ты его и похоронишь.

А Москит оказался прав. Пройдя метров триста в указанном им направлении, путешественники наконец различили едва слышный шум проезжающих автомобилей. Они прибавили шагу и вскоре оказались у трассы.

– Тут мы расстаемся, отдавай наше барахлишко, – приказал Рублев Замесу.

Тот не без удовольствия освободился от поклажи.

– Денег мы тебе не дадим, извини. Чем позже ты доберешься до города, тем спокойнее нам будет.

– Да я не в обиде. Ты, Борис, хороший человек, поступаешь со мной по справедливости, – говорил Замес, медленно отступая за деревья.

Бандит опасался, что Рублев ведет коварную игру и в последний момент пристрелит его.

Взяв рюкзаки, заметно полегчавшие с того дня, когда Комбат с девушкой начали свою одиссею, Борис вышел на дорогу.

– Ничего, если я слегка посорю твоими деньгами? – спросил он.

– Как вы можете так говорить! Если бы не вы, не было бы ни этих денег, ни меня! Делайте, как считаете нужным! – воскликнула Светлана.

Комбат достал три стодолларовые купюры и, заметив приближающуюся легковушку, замахал рукой. Около него остановилась «тойота».

– В Читу отвезешь? – спросил Комбат.

– Большеватый получится крюк.

– А за триста баксов?

– Триста баксов? Мне за такие деньги больше двух недель горбатиться надо! Конечно, отвезу!

– Тогда поехали.

Михаил проснулся, ощущая легкую головную боль. Вчера они с этой… как ее звать… короче, девочкой по вызову дали копоти. Сексом занимались до изнеможения, ну и выпили, конечно. Ополовинили литровую бутылку вискаря. Девка поначалу выкобенивалась, намекала на шампусик, но Михаил быстро поставил ее на место, заявив:

– Не хочешь – не пей!

Он бросил взгляд на лицо посапывающей ночной бабочки: «А девка вполне ничего. И мордашка, и сиськи, и все остальное».

Он ждал худшего. Михаил привык пользоваться элитными девочками по вызову, но сейчас на элитных тупо не было денег. Он и на эту кое-как наскреб. Мать он выдоил практически досуха, и как теперь жить оставшиеся месяцы? Выход один – брать в долг. Ему дадут, зная, что вскоре у него на руках окажутся громадные деньги.

Тут Михаил задумался, набулькал почти полный бокал и в несколько приемов выпил. Последние дни он испытывал странную, необъяснимую тревогу. Впрочем, объяснить ее как раз можно запросто – затянувшимся молчанием Метиса. В последний раз боевик сообщил, что на поиски Глебовой с ее спутником брошены опытные бойцы, и с тех пор словно в рот воды набрал.