Лев Пучков - Полигон смерти

Впрочем, шок был недолгим. Раньше всех пришла в себя Нинель, бросилась к Кате и стала её осматривать. Тут же помаленьку зашевелились остальные, и мы быстро разбились на фракции: женщины потащили Катю в гостиную, а мужики принялись доставать Коробова из-под кровати.

Коробов не умер от моего молотка. То ли я плохой молотобоец, то ли кролик-мутант попался слишком здоровый и живучий — но он даже не ослабел. Он завывал, как пойманный в сети волк, извивался, отчаянно вырываясь, и всячески лягался. Мужики всей толпой не могли достать его из-под кровати, тащили, пинали по ногам, пробовали тыкать с другой стороны сорванной гардиной, всё тщетно.

Я бросил их ненадолго и сбегал в гостиную, посмотреть, что там с Катей.

Нинель сноровисто щупала Катин живот и озабоченно спрашивала, где болит. Живот у Кати был опухший и вздувшийся, и мне на какое-то мгновение показалось, что это такая реактивная беременность от Коробова…

То есть за одни сутки — раз, и…

Однако я быстро прогнал эту идиотскую мысль, вспомнив, что у одного из солдат в моём полку был такой же живот при каком-то особо остром аппендиците с абсцессом. Солдат тогда чуть не умер, хорошо, начмед на полигон вовремя приехал и приказал срочно отвезти его в госпиталь.

Катя на вопросы не отвечала. Она прислушивалась к тому, что происходит в спальне, прерывисто дышала и шёпотом спрашивала:

— Он ещё жив? Господи… Почему он ещё жив?! Он мать задушил… Насиловал меня целую вечность… Я умираю, живот разрывается… А он тычет, тычет, тычет… Где вы все были?! Сволочи… Почему раньше не пришли?!

Тут из прихожей раздался особо истошный вопль, и я метнулся посмотреть, что там происходит.

Оказывается, мужики сообразили перевернуть кровать и таки достали Коробова, при этом ненароком сломав ему обе ноги оторвавшейся дубовой спинкой, тяжеленной, как надгробная плита.

Коробов мерзкой пуховой гадиной выскользнул из спальни и полз к входной двери, забрызгивая пол кровью и истошно вопя под тяжёлыми ударами мужиков:

— Это мечта! Я мечтал об этом всю жизнь! Она ещё ребёнком в песочнице играла, а я смотрел в окно и дрочил, дрочил, дрочил! Она мне снилась, я всегда её хотел, всю жизнь! И я воплотил мечту! Я воплотил, а вы нет! Вы ничтожные, жалкие, гадкие неудачники! А мы — муж и жена перед Богом! Отныне мы супруги навсегда! Она была девочкой! Да, да, я взял её девственность! Я, и никто другой! Теперь никто не имеет на неё права! Никто, кроме меня! Катюша, я здесь! Иди ко мне, возлюбленная моя супруга…

Мужики тоже были все в пуху и в крови, возбуждённые, страшные, с жаждой убийства во взорах. Они били Коробова всей толпой, жестоко, зверски, явно желая убить. А он всё никак не убивался, просто невероятно живучий экземпляр попался: извивался и дёргался под ударами и трубным голосом выкрикивал всякую ахинею про вечное супружество и любовь к Кате.

— Я сделал это! — В его воплях бесновался истовый фанатизм свято верующего, слившегося наконец-то со своим воплощённым божеством. — Я сделал это!!!

В общем, зрелище, скажу я вам, было не для слабонервных. Гадкая, тягостная сцена. В руках у меня дрожал окровавленный молоток, с прилипшими волосами Коробова, но я стоял в стороне и не пытался приблизиться.

Не было у меня ненависти к этому безумному животному, я просто хотел, чтобы всё побыстрее кончилось, а от молотка, как показала практика, он не умирает…

Избиение продолжалось недолго: вскоре в прихожую вбежала Нинель, вооружённая небольшим кухонным ножом, растолкала мужиков, и дважды, коротко и вроде бы несильно, резанула Коробова по шее и по внутренней поверхности бедра.

Тугими фонтанчиками брызнула кровь, орошая стены и всех присутствующих, Коробов прекратил орать и стал на глазах слабеть.

— Ты… Ты что сделала?! — ошеломлённо пробормотал кто-то из присутствующих, утирая с лица кровь.

— Порезала артерии, на шее и на бедре. — Нинель была бледной, губы её дрожали, во взгляде плескалась подступающая истерика. — Теперь он умрёт. Тащите его во двор и собирайте лыжи, все, какие есть… Потом — все бегом сюда. У Катьки, похоже, перитонит, надо срочно её в больницу… Бегом, я сказала!!!

При комплектовании санитарной команды возникла неизбежная сумятица, вызванная опять же местным «совковым» менталитетом.

Все присутствующие, в том числе и старики-инвалиды, единодушно выразили желание сопровождать Катю в больницу, хотя для этого было достаточно четырёх человек «тягловой силы», чтобы тащить волокушу без остановок, поочередно меняясь, и руководителя, то есть Нинели.