Борис Сопельняк - Багровая земля (сборник)

Ведь существует же такое понятие, как братская могила – во всем мире такие захоронения относятся к числу самых почитаемых… Ладно, хватит! – вдруг резко встал полковник Рогов. – Что это мы все о страшном да ужасном? Давайте-ка, я познакомлю вас с коллегами, которые возвращают ребят к жизни. Здесь такие врачи, которыми мог бы гордиться сам Гиппократ!

И тут я задал вопрос, с которого, по идее, надо было начинать.

– Простите, а вы не в курсе, в каком состоянии старший лейтенант Макеев? Мы ведь приехали к нему, – кивнул я на замерших в сторонке Кармазина и Козлова. – Мы – его друзья и хотели бы с ним попрощаться.

– Он еще не готов. У меня Макеев уже был. – Рогов заглянул в толстую тетрадь. – Так что теперь им занимаются люди из спецкоманды. Там его оденут, обуют и… запаяют. Думаю, на это уйдет не меньше часа. Так что вы, товарищи офицеры, подождите, – обратился он к вертолетчикам, – а мы пока что сходим в главный корпус.

Для начала меня представили полковнику Казиеву. От Маирбека Гасановича в самом прямом смысле слова зависит – жить его пациентам или не жить, ведь он руководит отделением анестезиологии, реанимации и интенсивной терапии. Усадив меня в кресло и предложив как-то по-особенному, по-осетински, приготовленного кофе, Маирбек Гасанович пытливо заглянул мне в глаза и полуутвердительно спросил:

– Раз вас привел профессор Рогов, значит, в его прозекторской вы уже побывали и всяких страхов насмотрелись?

– Насмотрелся, – кивнул я.

– Я потому спрашиваю, что не все выдерживают вида попавших в наше отделение солдат. У Рогова они, как бы это поделикатнее выразиться, – замялся он, – спокойнее, что ли…

– Ничего, выдержу, – успокоил я полковника. – К тому же я целый день провел у Сухайлы Седдик.

– Так вы с ней знакомы? Не правда ли, замечательная женщина? – неуловимым движением распушил он усы. – Ну, тогда не о чем говорить. Пошли! – протянул он мне халат. – Да, чуть не забыл, фотоаппарат оставьте. Фотографировать наших пациентов нельзя.

– Почему? – удивился я.

– Увидите, сами поймете, – туманно намекнул доктор и распахнул дверь. – Раз реанимация, значит, человек на грани жизни и смерти, – объяснял он на ходу. – Из двух тысяч раненых, поступивших к нам в этом году, сто двадцать прошли через реанимацию. Так вот из этих ста двадцати мы потеряли только пятерых, а остальных вернули в строй.

– Значит, медицина не всесильна? – съязвил я. – Пятерых-то все-таки потеряли.

– Не всесильна?! – возмущенно воскликнул Маирбек Гасанович. – Мы, конечно, не боги, но то, что умеем теперь, лет десять назад нам и не снилось: вытаскиваем таких безнадежных, на которых раньше махнули бы рукой.

Взять хотя бы Виктора Никитина. Душманский снайпер всадил в него четыре пули: была пробита печень, задеты желудок, легкие и даже сердце. Казалось бы, не жилец. Но мы Виктора спасли, – увлеченно продолжал Маирбек Гасанович. – А вот голова рядового Васильева, – достал он из папки рентгеновский снимок. – Видите, входное отверстие, а это выходное. Пуля прошла навылет, а мы его поставили на ноги.

– Фантастика! – изумился я.

– Никакая не фантастика, – отмахнулся доктор. – Просто мы хорошо делаем свое дело. Но сейчас я покажу то, что все-таки можно назвать фантастикой, – открыл он дверь палаты. – Здесь лежит парень, которому снесло полчерепа. Он потерял память и дар речи. Опознали его только по жетону. Но мы снова напряглись, и Андрюша медленно, но верно возвращается к жизни.

В специально оборудованной палате, на высокой кровати лежал окутанный проводами парнишка. На голове – что-то вроде чепчика. А так – парень, как парень.

– Здравствуй, Андрюша, – погладил его по плечу Маирбек Гасанович. – Как ты себя чувствуешь?

Андрей приветливо улыбнулся и показал большой палец.

– Так и должно быть! А что ты сегодня ел?

– Пе…печ… – старательно выговаривал Андрей.

– Печенье? Молодец. А сок пил?

– Пи… и…

– Я понял, пил. Тебя сегодня навещали?

Андрей утвердительно кивнул.

– Кто именно?

– Ко… ком…

– Командир? Отлично, рядовой Дубровин! – похвалил его доктор. – Скоро ты будешь не только говорить, но и петь.

Андрей счастливо улыбнулся.

– Андрюша, ты только не торопись, – вступил я в разговор. – Поправляйся не спеша, но так, чтобы накрепко и навсегда. А ты откуда родом?

– Мо… мос…

– Москва? Так ты москвич? – удивился я.

Андрей горделиво кивнул.

– Вот это да! Значит, мы земляки! – обрадовался я. – Теперь я буду за тебя болеть не меньше, чем за «Спартак». И фанаты «Спартака» – тоже, я им о тебе расскажу.