Борис Сопельняк - Багровая земля (сборник)

– Папа – это папочка, – прижалась к отцу девочка.

Грузовик дернулся, остановился, и люди начали спрыгивать на землю. Кто-то замешкался, кто-то упал, заплакал ребенок, заголосила женщина…

– Станови-и-ись! – раздалась команда Дальтона. – Мужчины слева, женщины справа! Произвести перекличку!

Пока младшие офицеры бегали со списками вдоль строя, майор Дальтон подозвал одного из лейтенантов, что-то сказал, сделал руками охватывающий жест – и тут же колонну окружили вооруженные сассексцы.

– Вещи оставить на перроне! – приказал Дальтон. – Их погрузят в багажный вагон. Женщинам и их мужьям выйти из строя, вы поедете отдельно. Остальным по вагонам разойти-и-ись!

Погрузка прошла так быстро, что через несколько минут паровоз свистнул, окутался паром и потащил состав к виднеющимся вдали холмам. А небольшая группа женщин, мужчин и детей непонимающе топталась на перроне и ждала хоть какой-нибудь команды. Когда поезд скрылся, к ним подошел майор Стентон.

– Прошу в зал ожидания, – пригласил он.

Женщины подхватили детей, мужчины – нехитрый скарб и со вздохом облегчения все двинулись к зданию вокзала. Небольшой зал ожидания оказался тесноват, но кое-как расположились, пристроили на скамейках детей, расселись и сами. Только после этого вошел Стентон и, явно нервничая, сказал:

– Завтра утром пойдет второй поезд. Я – его комендант… То, что вы сейчас услышите, придумал не я. Среди вас есть офицеры, и вы хорошо знаете, что такое приказ. Так вот, мне приказано сказать вам следующее: правительство его величества, а также правительство США решили всех военнопленных вернуть в Россию.

Кто-то охнул! Кто-то судорожно сглотнул ставший сухим воздух.

– Эшелон, который только что ушел, завтра пересечет границу Австрии, а там его встретят советские офицеры. По нашим законам выдаче подлежат только те лица, которые воевали на стороне Германии или дезертировали из Красной Армии, иначе говоря, речь идет о мужчинах. Женщин и, тем более, детей этот закон не касается.

Малыши перестали хныкать и прижались к отцам. Побледневшие женщины остановившимися глазами смотрели на окаменевших мужей. Стентон, часто сглатывая воздух, противно-серым голосом продолжил:

– Мы знаем, что не все хотят возвращаться в Союз. Но разлучать семьи… – это… это…

Не понимая, что с ним происходит, Стентон всхлипнул. Голос его сорвался, губы задрожали, из глаз брызнули слезы.

– Будь я проклят! – отвернулся он к стене и достал платок. – Будь мы все прокляты! За что мне это наказание?! Господи, прости меня, Господи!

Потрясенный зал зарыдал… Тоненько заливались дети. Голосили женщины. Скрипели зубами и не вытирали слез мужчины.

– Поймите меня, – кое-как совладав с собой, умоляюще прижимал к груди руки Стентон. – Поймите и, если сможете, простите. Они, – махнул он куда-то, – решили так: женщины и дети могут остаться, а мужчины должны уехать в Союз. Но если женщины не хотят расставаться с мужьями, они могут отправиться с ними.

Женщины прильнули к мужьям и заголосили пуще прежнего.

– Возможен еще один вариант, – проклиная судьбу, продолжал Стентон. – Родители уезжают, а дети остаются. Мы о них позаботимся. Отправим в Англию и позаботимся.

Матери так крепко прижали к себе детей, что те заколотились в истерике.

– Думайте, – шагнул к двери Стентон. – Поезд в девять утра.

Когда за Стентоном захлопнулась дверь, новый всплеск рыданий потряс здание вокзала. Окаменевшие мужчины жили уже в другом, отчужденном измерении. Их лица заострились, глаза запали, в уголках рта залегла печать страданий и потустороннего холода. Сухими, холодными руками они гладили головки детей, запоминали любимые черты жен, а потом, как по команде, начали снимать часы, доставать портсигары, расчески, зажигалки, другую мелочь… Не сразу сообразив, куда это деть, они достали носовые платки, завернули в аккуратные узелки уже не нужные им вещи и отдали женам. Всю ночь светились окна небольшого итальянского вокзальчика, всю ночь неслись оттуда всхлипы, стоны и рыдания заброшенных в эти края русских людей.

Тем временем по равнинам и холмам Италии мчался поезд с толстыми решетками на окнах.

– Господин майор, – обратился к Дальтону один из пленных, – а не слишком ли мы долго едем?

– Где тот лагерь, в который обещали нас доставить? – подхватил другой.

– А что это за река? – донеслось от окна.

– Смотри внимательней, на мосту должна быть табличка.