Владимир Угрюмов - Дикий

Кидаю засранным медведям недоеденное мороженое и выхожу из зоопарка в город.

Что продают в Харькове? Все! Так и в Питере. Так и в Москве теперь. Город хороший, русский. Хрен с ним. Что мне делать, если квартира не готова. Гостиницы отпадают. Есть у меня паспорт чужой, но в гостиницу не пойду. Тормознуться на ночь у Андрея? Это не вариант.

Хожу по городу и дергаюсь немного, стараюсь не попадаться на глаза ментам. У меня ТТ с глушителем, пять полных обойм и патроны россыпью. Дежурная ксива в кармане — нашел, мол, и несу сдавать. Но и десять тысяч баксов в сумке тоже есть. Псы в форме могут отобрать запросто. Нет декларации на валюту, скажут, или еще что-нибудь. Псы — они не беркуты, собаки!

Захожу в обменник и спрашиваю:

— Почем баксы берете?

Называют астрономическую цифру. Меняю тысячу долларов. Выхожу из обменника, как мешочник, — полсумки хохляцких фантиков. В Крыму все рассчитываются русскими деньгами или долларами. Умные люди… В Джанкое у меня много денег. Не в деньгах счастье. Двадцать тысяч баксов оставил Анверу. Для Лики. Он протестовал, но я настоял. Это мои деньги, сказал, могу ими распоряжаться как хочу. «Еще сделаю бабки там, куда попаду», — сказал, а Анвер попросил: «Не рискуй зря. Скоро Леха бизнес откроет. Тогда проблем с финансами вообще не будет». Чуть не поругались из-за дурацких денег. А наркоту я пока оставил в Джанкое. Вот это деньги! Показал на всякий случай Анверу, где спрятал. В доме пока Женька живет. Там никто и не посмеет шарить…

Смотрю на часы — три. Пора звонить Андрею. Нахожу автомат и набираю номер. Та же женщина отвечает, что нет Андрея.

— Позвоню еще раз, попозже.

— Звоните.

Кладут трубку. Гудки в ухе.

Куда деть себя? Надоело ходить и думать. Думать надоело больше. Можно вспоминать детство и маму Нинку, которая не стала ждать. Три года в зоне даже можно повспоминать и то, как ломал ключицы «бугру», а тот успел всадить шило в бок… Все это надоело. Все это горько.

Нахожу кинотеатр и покупаю билет. Какое-то американское кино с голыми сиськами. Сиськи успел посмотреть, а остальное проспал. Снился кондор на скале и его проникающий взгляд. Чувствовал, как от взгляда сам становился кондором, хотел взмахнуть крыльями и улететь… Уборщица толкает в плечо.

— Милый, фильм кончился. Где же это ты так наклюкался?

— Не наклюкался я, мать, — отвечаю и просыпаюсь.

— Так ить чего ж спишь?

— Устал, мать, после ночной смены. — Встаю и ухожу на улицу из пустого уже зала. Пахнет пылью и семечками.

Теперь вечер. Столько болтаться по городу со стволом — это уже подстава почти. Набираю номер и слышу мужской голос. Но нет, не Андрюха еще. Муж той женщины.

— Когда Андрей-то появится?

— Может, и завтра утром. Или послезавтра. Что стряслось-то?

— Ничего особенного. Старый друг приехал. Он, возможно, обещал звонить? Или уже звонил? Спрашивал, может, кто ему звонил? Нет?

— Нет, не звонил еще, — отвечает мужской голос, и на том конце кладут трубку.

— Что он тут делает тогда, придурок! — говорю я, забыв опустить трубку. — Мудак девяностопроцентный!

Выхожу из будки и думаю. Думать не хочется, но надо.

Восемь часов вечера. Идти в ночной ресторан? Можно. Можно в кабаке и влететь со стволом и деньгами. Становится холодно. Поднимаю ворот куртки и сажусь возле Университета на троллейбус. Еду до конечной остановки. Это уже не центр города, который в каждом Мухосранске даже имеет свое лицо; это стандартная новостройка — коробки многоэтажек, сто тридцать седьмая серия, «кораблики». На конечной выходит народу прилично. Сухопутного моряка держит под руку тонконогая девица. Бабулька с тележкой на колесиках… Иду по улице туда, где кончаются дома и начинается пустырь с парой заснувших бульдозеров посередине. После утреннего дождя земля не высохла, и мои модельные туфли сразу же проваливаются в грязь. Я хотел добраться до леска за пустырем и там прокантоваться. Но это не Крым. А я не Павка Корчагин…

Возвращаюсь обратно к домам. Останавливаюсь, не доходя освещенной части улицы, достаю из сумки маску, а саму сумку перекидываю через голову за спину, чтобы не мешала. Достаю ствол. Проверяю работу затвора, чуть вытягиваю обойму. Кажется, в пазы ничего не попало и ствол чист. Загоняю патрон в патронник. Маску покуда кладу в карман. Пистолет убираю и надеваю перчатки. В свете фонарей появляюсь, как мирный житель. Как студент-заочник. Подтянутый и спортивный. Возле ближайшего дома растут кусты. Словно для меня их посадили. Не разбираюсь в кустах. Акации? Становлюсь в тень и жду недолго. Подъезжает тачка. Выходит водитель килограммов на восемьдесят пять и шагает к парадной. Чуть скрипит дверь и закрывается за водилой. Еще раз обегаю взглядом окрестности и бросаюсь в парадную на цыпочках. Мужик стоит возле лифта и поворачивается лениво. И я лениво — бью ему в горло без зверств.