Владимир Угрюмов - Дикий

Вот я и лечу снова по ночной дороге в сторону России. У меня теперь есть авторитет в делах определенного свойства, ко мне так и станут обращаться, поскольку дикая птица — это всегда боевая, а боевая — это та, которая всегда в бою.

Но не один же я такой дикий! Повезет, интересно, мне или нет в настоящем диком бою?

Можно, конечно, гнать «мерс» и не думать. Говорить «море, море» и лететь в Россию. Но я позволяю себе такую роскошь. Не такая уж это и роскошь…

Встречных машин почти нет. Лишь изредка из снежно-черной ночи начинает вырастать темный силуэт грузовой машины и проносится мимо. Рис, шмотки, противопехотные мины… Везут туда-сюда. Какие-то дикие мочат домашних…

Глухая и мертвая ночь вокруг. Въезжаю в Ростов и ищу телефонный автомат. Все автоматы сломаны. Мы договорились, что по приезде я позвоню Николаю с улицы и он будет меня ждать — скажет, куда гнать дальше. Пришлось перепробовать с десяток автоматов, пока нашел неизувеченный. Николай поднимает трубку со второго гудка и бодро приветствует, говорит адрес и объясняет, как доехать.

Кружу по улицам. Снег уже собирается в небольшие сугробики. На улицах ни людей, ни машин, ни ментов. Благодать!

Паркуюсь во дворе и выхожу из машины. Оглядываюсь и замечаю тень возле парадной. Но это оказывается охранник Николая. Он специально спустился и поджидает меня. Мы поднимаемся на седьмой этаж в лифте. На стенке возле кнопок чья-то рука начертала «Цой». Я сперва вспоминаю одного питерского каратэку с такой же фамилией. Его этой весной застрелили. Но догадываюсь, что автор надписи имел в виду певца Цоя. Откуда им в Ростове знать про нашего каратэку?

Николай стоит в дверях. На нем толстый халат в разноцветную полоску. Он такой же большой, спокойный, вызывающий доверие.

— Здравствуй, Коля, — говорю и протягиваю руку.

— Здравствуй, босс.

Чувствую его мощную ладонь. Есть между нами незримая связь, ее и комментировать не надо. Были мы за одной, бля, колючей проволокой. Это — навсегда…

— Пойдем на кухню, — предлагает Николай, и я соглашаюсь:

— Отлично! Кухня. Я бы от чая не отказался.

Мы пьем чай, я закуриваю сигарету и готовлюсь слушать.

— Такая получается канитель, — начинает Николай, хмурится, кусает губы, начинает объяснять: — Такая получается канитель! Пока я покойника изображал, один деятель часть моих районов подобрал. Нормального разговора с ним не получилось. «Ты, — говорит, — умер-воскрес. Это твои проблемы. А мы теперь живем по-новому». Я пока с ментами разобрался, пока по своим делам был занят… Одним словом, не договорились. Этот, хрен упорный, теперь солидно выглядит.

— Я тебя понял. Мне нужна по этому человечку вся информация.

— Информация есть. Все адреса, все офисы. Места, где бывает и когда. Есть фотографии.

— Замечательно. Только я… Безоружный.

— Этого добра хватает!

— «Стечкин» с глушаком. И запас обойм к нему.

— Будет «стечкин».

— И еще — машина.

— Нет проблем.

— Светиться на «мерсе» не стоит.

— «Восьмерка» подойдет?

— Хорошая машина. В глаза не бросается.

Больше вопросов нет. Николай показывает мне комнату, где я могу поспать. Квартира у него большая, и места навалом.

Ростов — город исторический. Но я сюда прилетел не по церквам и музеям ходить. Поэтому я целый день на колесах — изучаю места возможного появления нового клиента. Вчера Света выбрала мне в магазине зимнюю кожаную куртку на меховой подкладке. В ней тепло и удобно. Клиент имеет несколько офисов в центре города, и я, как положено, исследую все возможные подходы, места, где лучше оставлять «восьмерку», которую мне дал Николай.

Снега за ночь намело прилично, но дворники и не чешутся. Пробираюсь дворами, приходится перепрыгивать через сугробы.

Захожу в простую рабочую столовую и беру себе тарелку горячего борща — самое то после зимних прогулок. Сижу за столом в углу и делаю выводы. В центре этого клиента хренова не взять. То есть можно его, конечно, замочить, но уйти просто так не удастся. И охраны у него достаточно, и места неудобные. Николай говорит — если мудака убрать, то остальных он подомнет. Я его уберу… Уберу я его возле загородного дома. По крайней мере, постараюсь. Опять же — зима, снегом заметены обочины и съезды с дороги. В лесочке тачку не оставить. Утром я уже к загородному дому подъезжал и в общих чертах разобрался. Там лучше всего.

Темнеет быстро. Еду в темноте через город, не спешу. Когда еще этот черт появится! Я изучил его фотографию — с нее на меня смотрел молодой человек с копной светлых волос, с тонкой шеей, с веселыми глазами. Он, говорил Николай, побывал в Афгане и теперь парень нервный и без тормозов. Сегодня я видел его несколько раз — вовсе он не похож на фотки. Потяжелел, худобы как не бывало. Что ж, нервные в наше время долго не живут…