Геннадий Паркин - Уран для Хусейна

Припомнив эту историю, я прикинул, что тут-то из нищеты и выберусь, поэтому в знак согласия замотал головой, говорить не мог — рот был набит до отказа неким кулинарным шедевром.

— Какой у тебя друг молчаливый, — с интересом посмотрела на меня Илона, — только кивает да мычит. — Говорила она с легким акцентом, но очень правильно, недаром закончила филфак ЛГУ. Кстати, училась на отделении русского языка и литературы, хотя была чистокровной латышкой.

— Не молчаливый, а голодный, — поправил Князь, — ишь как мечет. Работал бы с таким энтузиазмом — не рецидивистом, а героем соцтруда стал бы.

— Ты сам-то, — обиделся я, — тоже мне труженик. Только и знаешь ногами махать и медитацией заниматься.

— Зато по жизни не мечусь. У тебя семь пятниц на неделе, сам не поймешь, что хочешь, а я спокоен и уверен в себе. Вот воспринял бы, как я, дзэн всерьез…

— Лучше бы ты меня воспринял, а не Будду, — вздохнула Илона, кладя узкую ладонь на Витькино плечо.

Я дожевал и хотел было постыдить Князя за наплевательское отношение к истине, но тут зазвонил телефон.

Илона выпорхнула из-за стола, сняла трубку и, послушав, удивленно посмотрела на Князя:

— Витя, тебя.

Князь изумился не меньше, а отняв трубку от уха, даже заволновался:

— Короткие гудки… Ты не ошиблась, точно меня спрашивали?

— Горчакова Виктора… Грубый такой бас. — Илона села на диван. — Ты ждал звонка или как? Я не понимаю.

Князь поиграл скулами и вдруг улыбнулся:

— Да, конечно. Как только я мог забыть, приятеля одного утром встретил. — Но актером Витька был никудышным, звонок, похоже, его очень обеспокоил. Просто Илону волновать не хотел.

— У них вечно реле в ячейках шалят, — попытался я помочь приятелю.

— Не беда, надо будет — перезвонят.

Однако больше звонков не было. Князь насупился, минут пять просидел в позе роденовского мыслителя, потом вдруг уставился на меня:

— Ты тачку водить не разучился?

— Наоборот, на ралли могу выступать. — В зоне мы постоянно устраивали гонки на автопогрузчиках, поэтому, где газ, где тормоз, я не забыл.

— Отлично. — Князь повернулся к Илоне. — Слушай меня внимательно. Сейчас мы уедем в Таллинн, дня на два, не больше. Будут звонить, так и скажешь. Уехал, мол, к матери. Только не говори, что вернусь. Мы с тобой разругались, и ты меня видеть не желаешь. Машина на ходу?

— В гараже… Но почему именно сейчас ехать надо? — возразила Илона. — Решили же утром. И потом, у тебя ни прав нет, ни доверенности. Если уж так срочно надо, давай я за руль сяду.

— Нет! — Князь вскочил и заходил из угла в угол, начисто позабыв о буддийском спокойствии. — Пойми, я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности. Надеюсь, им, — он показал на телефон, — нужен только я, вот пускай за мной и гоняются.

— Кому им? — сунулся я, не до конца догоняя, [3] Здесь: понимая (жарг.). что же Витька успел за пару дней свободы натворить.

— Я тебе по дороге растолкую, давай-ка собирайся…

Илонина тачка оказалась «жигуленком» шестой модели. Перелив в бак канистру бензина, Князь погонял движок и выехал из гаража в ледяную мглу темного пустого двора. Илона заперла стальные ворота и, распахнув дверцу, прижалась к Витьке, что-то горячо шепча ему на ухо.

— Не волнуйся — приедем, сразу позвоню. — Князь чмокнул подругу в нос и добавил: — Двери не открывать, меня крыть матом и вообще делать вид, что я для тебя больше не существую.

— Но ты все-таки существуй, пожалуйста, — улыбнулась Илона и хотела еще что-то сказать, но Князь захлопнул дверцу и газанул. Машина хрюкнула — карбюратор, что ли, вел себя по-свински, однако рванулась довольно шустро, и спустя какое-то мгновение мы уже выскочили из подворотни на пустынную, запорошенную снегом улицу. На всякий случай я пристегнул ремень, дорога скользкая, немного выпили, да и неизвестно, какой из Князя шофер.

Полутемный салон вдруг озарился светом фар налетевшего сзади «БМВ». Князь сдал чуть вправо, пропуская «бээмвэшку» вперед, но тот, поравнявшись с нами, сбавил газ, и машины на несколько секунд заскользили бок о бок. Тонированное стекло задней дверцы «БМВ» плавно опустилось, и я оторопел. В нашу сторону высунулся короткий ствол АКУСа, тут же рыгнув сгустком яркого огня, почему-то ослепительно белого.

Князь среагировал чуть раньше меня, ударил по тормозам, резко выворачивая руль вправо. «Шестерка» взвизгнула, ткнулась передним колесом в высокий бордюр, поддев левым углом багажника под хвост запоздавшему с маневром «БМВ». Но крышу кузова очередь, кажется, зацепила, сверху посыпались клочки внутренней обшивки салона. Я пригнулся, судорожно дергая скользкую пряжку ремня безопасности, а Витька, врубив обратку, до предела вдавил педаль газа в пол. «Шестерка» задом пересекла неширокую улицу, едва не таранив приткнувшийся у противоположного тротуара «Запорожец», развернулась, и мы понеслись в обратном направлении.