Геннадий Паркин - Уран для Хусейна

— Мест нет, — внимательно оглядев обогнавшую Зуба парочку молодых студентов, прогудел вышибала и хотел было прикрыть дверь, но Сашка успел упереть в косяк ногу:

— И для меня?

Определить, где человек заполучил бледно-серую окраску лица, волчий огонек в глазах и матерую седину криво подстриженных волос, для вратаря труда не составило.

— Давно откинулся? — Он посторонился, пропуская Зуба в теплый маленький холл. — Нет мест, говорю! — Мощная лапа в синих наколках перекрыла путь сунувшейся за Сашкой парочке. — Ну, не понимают по-русски! — Однако студенты по-русски понимали. Вырвавшиеся следом из уст вышибалы матюги заставили их мгновенно испариться.

— Где торчал? — Гигант прищурился, пытаясь опознать гостя.

— Глубокое.

— Рецидивист. — Мордастое лицо вышибалы погрустнело, сам он вряд ли дотянул до строгача. — Не заводись там, — последовал кивок в сторону зала, — с молодежью… если неприятностей не хочешь.

Предупреждение имело смысл. В зале, освещенном тусклыми настенными светильниками, преобладало именно подрастающее поколение. Зуб отыскал место у стойки, подозвал высокого быстроглазого бармена и спросил сотку коньяку.

— Какого? — Бармен оценивающе пробежался глазами по одежде клиента. Сэт одел друга что надо, недавно ездил по делам в Германию, там и подобрал гардеробчик в фирменном «боссовском» шопе. Бармен оценил Серегин вкус по достоинству, снял с полки пузатую фляжку «Мартеля» и сунул Зубу под нос тарелочку с солеными орешками. Сто грамм и арахис аккуратно потянули на выданное хозяином пособие, но Сэт предусмотрительно субсидировал друга двумя сотнями долларов.

Хлопнув виноградной радости с неуловимым цветочным запахом, Сашка огляделся. Домушник-сокамерник был прав — по рассевшейся за столиками публике давно и безутешно плакала тюрьма. Хотя, если разобраться, рыдать бы ей следовало по руководству республики, чья несостоятельность вынудила молодых здоровых ребят удариться в криминал — иных возможностей оплачивать астрономические счета заведений, подобных этому, современная жизнь им просто не предоставила. И все же свободно ощущавшим себя здесь парням и девчонкам Сашка даже позавидовал. Появилось в них что-то такое, чего ни он, ни его ровесники, будучи молодыми, не имели. Какая-то внутренняя раскованность и раскрепощенность — нечто подобное он приметил, познакомившись однажды с молодыми американцами.

Одному пьянствовать расхотелось и, углядев за угловым столиком двух скучающих девиц, Зуб взял у бармена бутылку испанского шампанского и двинул на смычку с молодежью.

— Девочки, не откажите в любезности. Разделите компанию со старым больным лохом, жертвой коммунистических репрессий, — уселся он напротив девочек и плюхнул бутылку на стол. — Я угощаю.

Девицы с любопытством изучили пришельца с ног до головы, и одна из них, симпатичная шатенка, весело улыбнулась:

— Так-таки лохом и жертвой?

— А что, не похож? — Зуб хлопнул шампанским. — Тогда считайте меня советником президента по делам молодежи, разница небольшая.

Он тут же представил себя со стороны — потертый жизнью, пусть и по фирме прикинутый, сорокалетний почти мужик, в отцы этим малявкам годится. Ни дать ни взять — старый козел, любитель свежатинки. Противно даже стало, но руки уже сами по себе разливали по бокалам вино, изо рта вылетали дежурные шутки и анекдоты, девочки делали вид, что им ужасно весело, а на деле — Сашка был уверен — лихорадочно просчитывали, кого же это занесло за их столик и во что это может вылиться. В общем, никакого праздника, обычное времеубийство.

— Может, ну его, гадюшник этот. — Зуб решил попытаться кое-что исправить. — Поехали к моему другу. У него видеотека приличная, да и сам человек хороший.

Девочки переглянулись. Шатенка склонилась к уху подруги, беленькой милашки со вздернутым носиком, что-то шепнула, та на секунду задумалась и кивнула.

— В общем-то поехать можно. — Шатенка положила ладонь на Сашкино колено. — Только нам надо пятьдесят баксов. Устраивает?

За любовь Зуб не платил сроду. Вернее, если разобраться, только тем и занимался, но вот так — деньги на бочку — как-то не приходилось. Хотя с проститутками сталкивался неоднократно, но предпочитал угробить кучу денег, чтобы устроить партнерше незабываемый вечер, меркантильный интерес исчезал, уступая место обычному человеческому чувству признательности, и наутро все завершалось нежным прощальным поцелуем в щечку. Некоторые жрицы любви становились потом приятельницами, с некоторыми даже романы возникали. С другой стороны, вопрос о предоплате Зуба не покоробил. Работают девчонки и работают. Однако принципам изменять не стал.