Марина Воронина - У смерти женское лицо

Катя покосилась на водителя. Затылок у того был совершенно каменный — всем своим видом этот ас шоссейных дорог выражал полную индифферентность, но Катя могла дать голову на отсечение, что будь его уши устроены так же, как, скажем, у собаки, они непременно стояли бы торчком и поворачивались на их с Колокольчиковым голоса, как локаторы.

— А мне нравится называть тебя по званию, — сказала Катя, в то же время осторожно ощупывая матерчатый бок сумки — своей сумки! — чтобы определить, что там есть и чего, наоборот, нет. Это ей никак не удавалось, и она начала потихоньку расстегивать молнию, стараясь заглушить тихое звяканье металлических зубчиков непринужденной болтовней. — Капитан — это звучит гордо, а вот фамилия у тебя, извини, смешная. Я думала, таких и не бывает. Думала, это Гайдар специально выдумал... для «Тимура и его команды».

Колокольчиков рассмеялся.

— По-моему, так оно и есть, — сказал он. — Мне ведь фамилию в детдоме дали. Так что вполне может быть, что однофамильцев у меня нету.

Катя подумала, что водитель может умереть от любопытства прямо за рулем, но не стала называть капитана по фамилии — она решила рискнуть. Замок сумки наконец разошелся на достаточную длину, и Катина рука змейкой скользнула внутрь, осторожно ощупывая содержимое. Ее пальцы легко пробежались по срезу толстой денежной пачки, дотронулись до второй и неожиданно прикоснулись к холодному металлу — пистолет был на месте. Катя окаменела. Они что же, даже не заглядывали в сумку?!

— Обалдеть можно, — сказала она вполне искренне, хотя имела в виду совсем не то, что в данный момент являлось предметом разговора. — Слушай, куда мы все-таки едем?

— Я же сказал — к тебе домой, — ответил Колокольчиков. — Надеюсь, ты не прогонишь меня, если я предложу тебе распить бутылочку шампанского в благодарность за то, что я остался жив.

— Ты станешь пить шампанское с женщиной, у которой такая физиономия? — спросила Катя.

— Меня больше интересует внутреннее содержание, — сказал Колокольчиков и внезапно покраснел ушами.

— Внутреннее содержание у меня все отбито и ничего не понимает, — призналась Катя. — Разбудите меня, гражданин начальник, пока я с нар не упала.

— Прекрати эту бодягу, Воробей, — строго сказал капитан, и Катя невольно вздрогнула: она совсем забыла про свою вторую фамилию, и теперь она ее покоробила. — Забудь про все и наслаждайся жизнью. Ничего не было, ясно? Никуда не надо бежать и ни от кого не надо прятаться. У тебя есть квартира, у тебя есть профессия...

— Была, — поправила Катя. — Была профессия, капитан.

— Брось, — убежденно сказал Колокольчиков. — У тебя есть талант, а значит, будут и деньги. Главное, больше не бей меня по голове.

Катя шутливо потрепала его по заклеенному пластырем затылку.

— Бедненький, — сказала она и едва сдержала внезапно подкатившие к глазам слезы — шутки не получилось.

Так же осторожно она застегнула сумку и откинулась на спинку сиденья. Легкая болтовня внезапно утомила ее, а серьезный разговор не предназначался для ушей таксиста.

«А разговор будет, — думала Катя, безучастно глядя в окно. Только теперь она заметила, что желтый цвет одержал в городе окончательную победу над зеленым, и вспомнила, что сегодня — первое октября. — Колокольчиков, хоть и похож на плюшевого медвежонка, работает в ФСБ, а у этой конторы просто так ничего не делается. Если они меня отпускают, значит, в кулаке у них зажат достаточно прочный, по их мнению, поводок, за который при случае можно будет потянуть. Эх, Колокольчиков, Колокольчиков... Вот пальну тебе в затылок, раз ты такой лопух, и заставлю этого водилу увезти меня куда глаза глядят».

Она дотронулась до пистолета сквозь ткань сумки — теперь, когда она знала, что он там, он прощупывался легко. Прикосновение к ребристой рукоятке успокоило ее. «А может, все и вправду кончилось? — с внезапно вспыхнувшей надеждой подумала она. — Это же все-таки Колокольчиков — друг, товарищ и брат... родной человек, можно сказать. Он меня тогда не сдал, может, и теперь не сдаст... Мы же с ним, шкафом славянским, как нитка с иголкой — куда он, туда и я... Надо же, где встретились!»

Катя совсем расчувствовалась и, поймав себя на этом, решила, что все-таки выздоровела не до конца — глаза у нее все время были на мокром месте, что свидетельствовало о слабости.

Чуть позже они сидели за столом.

После короткого обсуждения шампанское было отвергнуто, как напиток аристократов и вообще подозрительная ерунда, и вместо него была куплена бутылка хорошего коньяка. Теперь эта бутылка, уже наполовину опустевшая, возвышалась посреди стола с нехитрой закуской, основу которой составляли пепельница и две пачки сигарет. Над столом слоями плавал синий табачный дым, напоминавший цветом плохо очищенный самогон. Уставший от непривычно долгого монолога Колокольчиков мрачно курил. Одно было хорошо — сигарета больше не отдавала ни кордитом, ни паленой шерстью, хотя сказал капитан далеко не все.