Андрей Воронин - Пощады не будет никому

Она говорила и говорила, плотнее и плотнее прижимаясь к Дорогину. Тот чувствовал себя предателем, но ничего не смог поделать, желания были сильнее его. К тому, же женщина сама напрашивалась к нему в руки.

«Она могла отказаться, хотя бы для виду», — твердил себе Дорогин.

Ему хотелось сказать что-нибудь Томе, но он понимал, именно сейчас этого делать и не следует, он все испортит, нарушит понимание, которое существует между ними.

Но пообещал себе, что сделать это нужно обязательно, только позже. Когда именно? Кто его знает, всему приходит свое время. Может, чуть раньше, чем придется расстаться с бородой, может, чуть позже.

— Посмотри, посмотри, — смеялась Тома, показывая Дорогину ножницы в руке, — я совсем забыла о них. Ты представляешь себе, заниматься любовью с разведенными ножницами — «клац», и отхватила чего-нибудь!

Они были крайне возбуждены, остановить, вернуть их в прежнее состояние могло только чье-нибудь появление.

Но в пустом доме гулко разносился смех Томы, на дворе мела метель, машины проносились по далекому шоссе, напоминая о себе тихим гулом. Они были одни. Лишь Лютер грустными прищуренными глазами следил за ними, не давая никаких оценок происходящему. Они были люди, и поэтому их дела пса не касались.

— Нет, нет, давай тут, — шептала Тамара, — я не могу идти на кровать в спальню. Ты же понимаешь меня?

У меня там ничего не получится, — она запнулась, понимая, что не стоит сейчас произносить имя доктора Рычагова, что это только все испортит. — Нет, нигде, кроме как здесь, на полу! Пусть это будет только наше место, — она опустилась на колени тут же, возле кожаного кресла.

То же самое сделал и Дорогин. Любили они друг Друга не долго, все произошло быстро, почти мгновенно, как показалось им. Слишком часто каждый из них — и Тома, и Дорогин — представляли себе все случившееся в мыслях, знали, что так непременно произойдет, раньше или позже, но произойдет обязательно. Детали их уже не интересовали, оставалось только зафиксировать придуманную близость в реальности.

— Ничего не хочется говорить, мне просто хорошо, и все тут.

Тамара лежала на ковре, подложив под голову скомканный халат Дорогина, и блаженно улыбалась. Ее лицо раскраснелось, даже немного пошло пятнами. Она одновременно и стыдилась того, что Сергей смотрит на нее обнаженную, и в то же время ей было бы стыдно прикрыться, это бы значило — показать, все, что случилось — ошибка, мол, не удержались, и такое могло произойти с любыми мужчиной и женщиной на их месте.

— Ты думаешь обо мне плохо? — говорила женщина, глядя в потолок, абсолютно не беспокоясь о том, что Дорогин ее не может слышать. — Да, я такая, ну и что? Это же не подлость, не предательство.., и даже не измена.

Изменить можно мужу, от которого имеешь детей, с которым прожила больше половины жизни. И тебе, наверное, стыдно? — она устало приподнялась на локте, заглянула Дорогину в лицо.

Сергей и в самом деле испытывал стыд, но не из-за того, что сделал, а поскольку не имел права ей ответить, из-за того, что делал вид, будто ни одно ее слово не достигает его ушей. Его удручал обман, закравшийся между ними.

— Я же медик и понимала, что так обязательно произойдет, но не думала, что это будет так хорошо, — рассмеялась женщина и, взяв руку Дорогина, положила ее себе на грудь. — Нет-нет, я не хочу больше, — она покачала головой, — мне просто приятно лежать возле тебя и говорить всякие глупости. Не знаю, будет ли мне приятно вспоминать об этом завтра, может, я постараюсь забыть обо всем, а может… — и тут она приложила палец к губам, затем приложила палец к губам Дорогина. — Мы будем молчать, не вздумай признаваться в этом… — она вновь сделала паузу, боясь произнести имя Рычагова.

И тут она вспомнила о Лютере, посмотрела на пса.

— Ты представляешь, он видел все! Единственное, чего я боялась только что, так это случайно увидеть наше отражение где-нибудь в зеркале, в стекле — чувствуешь после этого себя идиоткой, а тут пес преспокойненько наблюдал за нами. Мне будет стыдно смотреть ему в глаза, а? Ну ладно, развлеклись, и хватит, — голос Тамары сделался немного злым.

Она наскоро поцеловала Дорогина и набросила халат, запахнулась, подняла руку, показывая, чтобы Сергей не шел за ней.

— Все. Не знаю, навсегда или на сегодня, но хватит.

Мне нужно подумать, — она приложила ладонь ко лбу, — и поразмыслить, — она поводила ладонью над головой, — а то от всего этого можно свихнуться, — она покрутила пальцем возле виска.