Андрей Воронин: Умереть, чтобы воскреснуть

— Давай дальше. Кто у нас второй молодой человек?

— У этого, по крайней мере, есть одна нормальная человеческая слабость. Азартен до беспредела.

Без конца заключает пари, время от времени пытается затащить компанию в казино или бильярдную.

Или на квартиру, где богатенькие Буратино сражаются в преферанс.

— Преф все-таки не рулетка. Если «классику» считать азартной игрой, тогда и шахматы тоже.

— Не игра ведь важна, а игрок.

— Согласен. Везучий он или нет?

— Везучий, собака. Его уже не во все казино пускают.

— Чем этот товарищ занимается в свободное от игр время?

— Выперли из института. Отец добился, восстановили. Через полгода не выдержали и выперли снова. Прямо на занятиях играл под бабки. Отбирали колоду — он кости из кармана доставал. Отсаживали от него всех — он играл сам с собой.

— О нем, ты, похоже, больше знаешь.

— Потому что любитель хвастаться. Если заведется, слова никому вставить не дает.

— Зовут как?

— Мирон Митрохин. К нам он, правда, не приставал со своими пари, считал, что сотрудникам расплачиваться нечем.

Глеб перевел взгляд на стриженую рыжеволосую девушку в черной майке и бриджах: ухватив клюшку, как автомат, она направила ее на Мирона.

— Лена Ричи. Это не фамилия, а прозвище. Фанатка Гая Ричи, ее подкалывают, будто она его вторая, заочная жена после Мадонны. Знает наизусть «Карты, деньги, два ствола», цитирует к месту и не к месту.

— Где учится?

— Тоже в МГИМО, пойдет по стопам отца и всей родни по отцовской линии. В свободное время рисует комиксы… Ну и последняя — Вероника. Они все помешаны на модном и стильном барахле, но эта дура особенно. Ни о чем другом не в состоянии говорить — только о шмотках, косметике, мобильниках, тачках. Закончила юрфак, член гильдии адвокатов. Но никто ей пока даже самого сраного дела не доверил.

Вероника как раз общалась по сотовому и держалась особняком. На зеленой подстриженной траве поля для гольфа она смотрелась самым ярким пятном в своем красном брючном костюме.

Посторонних игроков и зрителей здесь не было. Компания заплатила за два часа исключительного пользования.

— Но ведь они же не целые сутки проводят вместе. Как вы обходились втроем?

Переведя взгляд на собеседника, Сиверов не мог не почувствовать резкий контраст с «великолепной пятеркой». Дешевая и не слишком свежая тенниска, сумрачно-сосредоточенный взгляд и тускловатые белки глаз — признак усталости от непрерывного напряжения. С другой стороны, Михалыч выглядел плотным, жилистым, земным созданием по сравнению с компанией, нарисованной на траве акварельными красками. Может быть, при ближайшем рассмотрении в них тоже проступит материальное начало?

— Да они не могут друг без друга, — ответил Глебу предшественник. — Начало учебного года их, конечно, разводит. А сейчас, во время каникул, они целыми днями вместе. Одни не учатся, у других нет работы. «Дольче вита», одним словом.

— Странно, что они в Москве. Им бы сейчас полагалось валяться где-нибудь на средиземноморском пляже.

— Они и собирались туда. Родители не пустили. Сочли, что здесь больше возможностей обеспечить их безопасность. Часть времени компания торчит за городом, там у родителей Дениса коттедж со всеми прибамбасами. Однажды наш бывший сослуживец пытался проникнуть туда среди ночи.

— Пытался проникнуть? — удивился Слепой. — И никто при этом не пострадал?

— У него, как я убедился, своеобразный кодекс чести. Не хочет стрелять в бывших коллег.

— Черт возьми, я готов прослезиться.

Слепой все больше убеждался — такого задания у него еще не было. До сих пор он был скорее киллером на государственной службе, чем телохранителем. Всегда действовал против врагов, не брезгующих ничем, и никогда еще не имел подобного рода противника.

— А вы, значит, тоже…

— Мы стреляли, как положено. Только ведь он знает наши методы работы от и до. Смог уйти живым и невредимым.

— Как молодежь перенесла стрельбу?

— Для них это все как приключение, как кино.

Они вообще не чувствуют реальности выстрелов, ни разу не видели, как свинец вышибает мозги.

— Никто не испугался? Даже девчонки не закатили истерику?

— Скоро сам убедишься, как они к этому относятся.

Михалыч снял шапочку с козырьком и провел рукой по волосам ото лба к затылку. Он выглядел безмерно уставшим и подавленным. Слепой знал, что ждать гораздо тяжелей, чем действовать самому. И его самого будет тяготить работа охранника, цепного пса на привязи.