Андрей Воронин - Утраченная реликвия...

– Не беспокойтесь, – с самым серьезным видом заявил Валерий, которому вдруг сделалось смешно. Старик вел себя так, словно в его лавчонке лежали сокровища египетских фараонов. Все это напоминало какую-то детскую игру, и Бондарев подумал, что отчасти так оно, наверное, и есть: антиквар, как бы хорошо он ни сохранился, пребывал уже в том возрасте, когда люди начинают мало-помалу выживать из ума, впадая в детство. – Не беспокойтесь, Лев Григорьевич, – повторил он, – все будет в порядке. Полагаю, наше начальство в курсе ваших проблем, потому-то сюда и прислали нас с Драко.., э, виноват, с Алексеем. За нами вы как за каменной стеной.

– Надеюсь, что так, – буркнул антиквар. – Прошу меня простить.

Он сухо кивнул Дракону, который уже немного оттаял и теперь стоял с отсутствующим выражением на широкой физиономии, и удалился к себе в кабинет широкой походкой крайне занятого человека. Длинные полы пальто развевались, концы шарфа трепетали, широкие поля шляпы, казалось, тихонько свистели, рассекая кондиционированный воздух.

– Клоун, – чуть слышно буркнул Дракон, косясь на захлопнувшуюся за стариком дверь кабинета.

– Не скрипи, Леха, – сказал ему Бондарев, на долю которого сегодня, похоже, выпала незавидная роль всеобщего утешителя и миротворца. – Старики вечно чудят, что с них возьмешь? Поглядим, какими мы станем в его возрасте.

– Я не доживу, – проворчал Дракон. – На хрен мне это надо – доживать до маразма?

Вынеся этот презрительный вердикт, он вернулся на свой пост у дверей заведения и стал там, широко расставив ноги и сложив руки на животе, – здоровенный, устойчивый, представительный и надежный, похожий на трехкамерный шведский холодильник в дорогом французском пиджаке. Валерий вдруг заметил, что по другую сторону от входа почти симметрично Дракону и в очень похожей позе на низком постаменте торчит чучело средневекового рыцаря в темных железных латах, с треугольным щитом и длинным двуручным мечом. Несмотря на обилие тускло поблескивавшего железа, чучело выглядело пожиже, чем стоявший напротив Леха Дракин. «Акселерация, будь она неладна», – с улыбкой подумал Бондарев и, чтобы не отсвечивать без толку, отправился на пост видеонаблюдения, оборудованный в тесном закутке позади застекленного стеллажа с разным пыльным хламом – какими-то мятыми чайниками из позеленевшей меди, котелками, сковородками, утюгами, кальянами и бензиновыми зажигалками затейливой конструкции. В закутке этом стоял довольно удобный стол, а на столе – большой плоский монитор, на который передавалось изображение с восьми следящих камер, развешанных по всему помещению лавки и даже снаружи, у входа. У стола стояло вращающееся кресло с высокой спинкой, на полочке справа обнаружилась автоматическая кофеварка со всем необходимым, вплоть до сахара и тонких фарфоровых чашечек, – словом, местечко было вполне комфортабельное, и единственное, что не устраивало здесь Валерия Бондарева, так это отсутствие пепельницы. Впрочем, и так было ясно, что курить здесь нельзя: фактически, пост видеонаблюдения располагался прямо в торговом зале, так что пыхтеть сигаретой, поглядывая на монитор, означало бы травить потенциальных покупателей.

Осмотревшись на рабочем месте, Валерий вышел в зал и немного поглазел по сторонам, удивляясь, за какую ерунду люди порой платят большие деньги. Конечно, во всех этих старых штуковинах было что-то привлекательное. Они были просты, прочны, выполнены из натуральных материалов – металла, дерева, камня, кожи и стекла – и красивы полузабытой красотой золотого века. Многие изделия были любовно изготовлены вручную мастерами, не стеснявшимися ставить на них свое личное клеймо. Эти предметы, увидевшие свет задолго до того, как был изобретен конвейер (а к конвейеру стали китайцы), обладали какой-то странной, иррациональной притягательностью, и Валерий поймал себя на мысли, что не отказался бы украсить собственное жилище кое-какими штучками из тех, что выставлены здесь на продажу.

Стоявшие в углу башенные часы в резном футляре черного дерева гулко, на весь магазин, пробили десять.

Дракон повернул голову; крашеная помощница антиквара – Марина Витальевна, что ли, – кивнула ему, и он отпер замок на входной двери. Марина Витальевна бросила последний испытующий взгляд в карманное зеркальце и уселась на высокий вращающийся табурет за кассой.

Касса здесь тоже была старинная, медная, вся в каких-то завитках и финтифлюшках, и Валерий удивился: неужто эта музейная штуковина до сих пор работает?