Андрей Воронин - Добро пожаловать в Ад

— Что за позорище ты и твои люди устроили на кладбище? Не умеете — не беритесь. Работайте в четырех стенах, пишите отчеты.

Вельяминов стоял навытяжку — на тот случай, если начальник все-таки вздумает обернуться.

— Это еще не все. Ты знаешь деликатный характер наших взаимоотношений с ФСБ. Там есть люди, которые спят и видят, как бы подставить нам ножку. Что молчишь?! — взорвался вдруг Гусятников.

Вельяминов хотел чистосердечно признаться Вельяминов, но не стал выставлять начальника дураком.

— Очень формально отнеслись к моему запросу, — привел он свежий пример в подтверждение сказанного.

— Поэтому ты решил схитрить? Я бы только похвалил, сумей ты их обставить. Репортер, собирающий материал для книги — шито белыми нитками.

"Это Кугель стал выяснять причины утечки. Плохо.

Подставил я и Лешу, и его агентство. Да и шефу, наверняка, ткнули под нос."

— Я думаю они раскусили твоего друга с самого начала. Но им нужны были доказательства, чтобы хлопнуть по столу. И они хлопнули: вот бумаги, которыми интересовался журналист, вот сведения о вчерашнем визите вашего следователя. Кугель там — Кугель тут. Облили дерьмом по твоей милости.

Гусятников встал с места и прошелся по кабинету: низенький, с мохнатыми бровями и складками недовольства на лбу. Вельяминов почувствовал — шеф понемногу остывает.

— Если бы речь шла о другом человеке. А тут Вельяминов — краса и гордость, можно сказать… Два прокола в самом начале дела. Повесить мало. У тебя дома все в порядке? Может в отпуск?

— Разрешите довести дело до конца.

— Видишь, у тебя еще пожелания к начальству.

— В ФСБ не просто так зашевелились. Кто-то хочет, чтобы мне официально запретили у них копать.

— Я это и делаю. Имей в виду лимит ошибок ты исчерпал на два года вперед.

Добираясь домой, сперва на метро до конечной станции, потом на троллейбусе до конечной остановки, Вельяминов решил в ближайшие дни плотно поработать с человеком из «Калахари». Он — единственное окно в последний год Ритиной жизни.

В троллейбусе, под дребезжание стекол думалось особенно хорошо. Вельяминов попытался представить себе рокового для Риты гостя. Опытен, уверен в себе. Аскетичен — одевается очень просто, в баре обошелся ста пятьюдесятью граммами отечественной водки. Сохранил, несмотря на возраст, отличную физическую форму. В целом, укладывается в портрет бывшего афганца.

Только почему в день убийства он «светится» в элитарном баре в своей брезентовой куртке? Затащила Рита? Мог бы отвертеться, если бы захотел. Убил непреднамеренно, в порыве? Дыра в затылке говорит о другом.

Как совместить с этим цветы на могиле? Патология?

Любовь в прямом смысле «до гроба»? Или другое — нравится ходить по острию ножа: вот он я, берите.

Не собирался пока портрет. Как в детской мозаике, когда не стыкуются картонные детальки. Есть у человека плечи, руки, даже пальцы. Есть лицо. Но не пристают они друг к другу.

Борис Рублев не ожидал, что ему будет так тяжело следовать по залам «Калахари». Все напоминало о первых часах их с Ритой встречи. Вот-вот он снова услышит ее голос:

— Я вспоминала о тебе. Не скажу, чтобы часто, но всегда с чувством.

В воздухе висела тяжелая смесь запахов: сигаретного дыма, духов, спиртного, белых цветов кактуса. Маски на стенах кривлялись в такт музыке. Казалось, что смех и неразборчивые слова вылетают из их уст.

— Заведение по высшему разряду — восхищенно оглядывался Крапива.

Молчаливый работник ночного клуба привел их в просторный кабинет с зеркалами, мягкой мебелью, деликатесами и водкой на столе.

— Вот кнопка вызова, если вам что-то понадобится.

После его ухода появились обещанные девицы — блондинка и брюнетка. Высокие, длинноногие, в одинаковых черных колготках и черных коротких платьицах.

Не вставая с места Крапива пощупал у блондинки задницу и, видимо, оценив эту важнейшую для себя часть тела по достоинству, усадил девицу себе на колени.

— Пить будешь? Как тебя зовут?

— Лена.

— Настроение?

— Отличное.

— Будет еще лучше. На мою работу никто еще не жаловался.

— Чего стоишь? — Комбат поднял глаза на свою «даму» — Присаживайся к столу.

Брюнетка села, закинув ногу на ногу, выложила на стол сигареты и зажигалку.

— Ты ведь здесь часто бываешь, правда? — спросил Рублев.

— Почти каждый день. Можно убрать куда-нибудь этот балык? Не переношу запаха рыбы.