Илья Рясной: Бугор

Когда ушел, Баклан ударил себя рукой по голове. Что же он натворил? Зачем наговорил все Волоху? Но сказанного не воротишь.

Взяли квартиру Марата Гольдштайна без сучка и задоринки. Потом отдали вещи заказчику. И можно было выпить за хорошее начинание — тем более было еще два заказа.

Баклан не понимал, какой толк в картинках. Но знал, что стоят массу денег. Кроме того, давно решил отчаливать от своих корешей. И заняться тем, чем занимался не раз, — крысятничеством кражей общей добычи.

Это оказалось несложно. Реваз Большой встретился с заказчиком. Переложил в машину того сумки с вещами. Заказчик отчалил. А Баклан на угнанной машине проследил за ним и установил, где тот прячет картины.

А через пару дней он залез на ту квартиру и прихватил несколько картинок. Спрятал их надежно. И в тот же день его повязала милиция…

Осенью экспертиза Всероссийского института судебной психиатрии имени Сербского дала однозначное заключение — испытуемый Кандыба страдает психическим заболеванием, невменяем по отношению к инкриминируемым ему деяниям.

С моим старым приятелем — психиатром из Сербского — я встретился в пивном баре.

— Как же вы так? — спросил я, когда мы оприходовали уже по кружечке пива и приступили ко второй.

— А как мы могли признать его нормальным, если он полный псих, — пожал плечами психиатр, словив в воздухе никому не видимую, кроме него, мушку.

— Незаметно что-то было, — сказал я.

— А почему ты должен был что-то заметить? У него была в жизни зацикленность на одной идее. Его жгла единственная страсть — заполучить понравившиеся ему произведения искусства. И он стремился любыми путями достичь этого. А так как был человек денежный и деловой, располагал значительными ресурсами, то у него это получалось.

— Такую паутину сплел. Психу это по силам?

— Ну и что? Психам очень много по силам. Сумасшедшие, реализуя свой бред, демонстрируют порой чудеса интеллекта и физической силы.

— И когда он стал шизиком? — Я отхлебнул пива и внимательно посмотрел на психиатра.

— Болезнь, возможно, десятилетия дремала в нем, никак себя не проявляя по большому счету. И однажды был какой-то стресс. Был толчок. И остальной мир для него будто поблек. Все сконцентрировалось на них — на живописных полотнах.

— Сверхценная идея?

— Да.

— И тогда в ход пошли старые связи?

— Вот именно.

Я еще отхлебнул пива.

Да, дела у Кандыбы, когда он руководил геологоразведочными партиями и различными структурами по самым отдаленным местам СССР, шли неплохо. Находил полезные ископаемые, был на хорошем счету, себя не забывал — занимался махинациями. Но однажды он сказал себе — баста. И вернулся в Москву.

В Мингеологии его ждала приличная должность. Заодно он защитил диссертацию, преподавал на кафедре в геологоразведочном институте. Все шло нормально, но тут началась перестройка. И он, плюнув на все, ушел в бизнес, где быстро нашел свое место. Не дикие деньги, чтобы замки покупать. Но хватало, чтобы чувствовать себя свободно и собирать коллекцию.

Так он и жил. Поднимал свою фирму. Вкалывал там, не щадя себя, как вкалывал всю свою жизнь. От конкурентов отбивался, пристроив для этого дела Волоха и его уголовников.

Никто не задирался с Бугром. Легенды о нем еще с Магадана и Чукотки шли.

И тут произошел момент фиксации, как говорят психиатры, на сверхценной идее. Внешне он оставался сильным, уравновешенным, человеком, и никто не предполагал, какие ураганы сотрясают его внутри.

Когда он решился в первый раз привлечь для пополнения своей коллекции Волоха? Когда увидел в частной коллекции изумительный портрет Рокотова, который, как он был уверен, должен принадлежать ему и только ему, ибо остальные недостойны его. А ему отказали во владении этой вещью.

Сперва Волох и его команда бескровно чистили коллекционеров — один за другим пошли кражи, разбои. Кандыба аккуратно расплачивался за работу, но вещи по большей части оставлял себе, лишь изредка сбывая одну-другую через десятые руки. Кандыба был одержим страстью — он создавал свой музей.

Музей — это было его любимое детище. Вряд ли строители представляли, зачем роют этот бункер. Но сам он отлично знал, какой музей ему нужен. Строил подальше от посторонних глаз, чтобы иметь отдохновение души. Чтобы иметь свой остров счастья в безумном мире.

С Тарлаевым все началось так же, как и с другими. Кандыбе сильно приглянулся Левитан. Профессор это полотно продать отказывался. Отказ означал приговор.