Илья Рясной - Цеховики

— Стоять, твари! — этот окрик бальзамом пролился на мои уши.

Блымс!.. Сочный звук обозначал соприкосновение рукоятки пистолета Макарова с черепом одного из нападавших.

— Брось пику!..

Картина на поле боя изменилась кардинальным образом. «Горбатый» катался по земле, держась руками за голову и что-то подвывая. «Кепкарь» скакал, как козел, держа перед собой нож.

— Брось, уродец, стреляю!

Вслед за этими словами действительно грохнул пистолетный выстрел, возымевший самое волшебное действие. «Кепкарь» отбросил финку и загнусавил:

— Не стреляйте, дяденька!

— Племянничек, — хмыкнул Пашка, подскочил к «кепи» врезал ему ногой в живот. Гоп-стопщик взвыл и повалился на землю.

Тем временем «гризли» прокашлялся, покрутил головой и неожиданно резво бросился бежать. Я ринулся ему навстречу. Но шансов удержать его у меня было не больше, чем остановить пресловутую лошадь на скаку. Поэтому я просто схватил с земли доску и изо всей силы шарахнул бегуну по хребту. Он вильнул, ударился ногой о плиту и рухнул, как мешок с дерьмом, на землю. Я размахнулся и еще раз пригладил его спину штакетиной. Кто б другой помер, а «гризли» крякнул и попытался подняться.

Пашка ткнул «кепкарю» стволом в затылок, устроил на земле, потом подскочил к встающему «гризли» и уложил его обратно страшным ударом ботинка в ухо.

— Лежи, гадюка!

Щелк — наручники едва сошлись на запястьях громилы.

— Всем лежать, сучье племя! Не то перестреляю!.. Ты, в кепке, уткнись рожей в землю, не то маслину проглотишь!

— У-у, бля-а, — донесся плаксивый вой…

Это была сцена века. Можно снимать отечественный боевик, полицейский суперхит. Русский шериф гоняется с доской наперевес за русским гангстером, а другой гангстер визжит: «Не троньте, дяденька!» Это тебе не Рэмбо зачуханный…

Следующая мизансцена была разыграна в лучших традициях Чарли Чаплина и Леонида Гайдая. Пашка сковал «гризли» и «горбатого» одним наручником, «кепкарю» связал руки за спиной его собственным ремнем, так что с того едва не спадали штаны и он время от времени делал змеиные движения туловищем, чтобы не расстаться с немаловажной для него частью туалета. Пашка подгонял братву чувствительными пинками, приговаривая:

— Вперед, дефективная команда!

Время от времени «кепкарь» начинал ныть: «Мужики, вы чего, ох…и?», «Пошутили мы, да», «Отпустите, в долгу не останемся». Сутулый слизывал кровь с губы и время от времени цедил какие-то угрозы, за что каждый раз зарабатывал…

— Э, мужики, вы нас куда? — будто свалившись с луны вдруг спросил «кепкарь».

— На кудыкину гору.

— У, бля-а-а… — вдруг во весь голос взвыл «кепкарь» его начала бить дрожь. Истерик, черти его дери… На вой и арки дома выглянула облезлая бродячая собака и завыл; в унисон. Издалека послышался нестройный собачий лай.

— Заглохни, — бросил Норгулин.

— Слышь, может, все-таки договоримся? Мы же ничей не хотели плохого. А, начальник? По гроб жизни в долг буду. Договоримся, а, начальник?

— В другой раз, — кивнул Пашка и прикрикнул:

— К стене.

— Что?

— Стрелять вас буду. К стенке.

— Э, мужик, так не договаривались… Ты чего, в натуре?.. Чего сразу стрелять?

Пашка толкнул «кепкаря» к стене дома и ткнул в кирпич носом. С несколько большим трудом устроил там и остальных.

— Стоять и не квакать. Дернетесь — убью.

Пашка кивнул мне и направился к «уазику» с надписью «Горводопровод», стоящему у тротуара. В кабине сладко спал водитель.

— Просыпайся, — толкнул его пистолетом Пашка. — По ехали.

— Как, чего? — встрепенулся врдитель.

— Уголовный розыск. Нужно доставить задержанных милицию.

— А, сейчас довезем. Я чего. Я согласный…

В райотделе нас встретил тот же дежурный, с которым мы контактировали в прошлый раз. Увидев делегацию, он выпучил глаза.

— Что случилось?

— Нападение на работника прокуратуры, — сказал Пашка.

— Как? Опять?

— Не опять, а снова. Следователя, оперативника, понятых, — приказал Пашка. — И доктора этим ублюдкам…

Пока суд да дело, открыли кабинет в уголовном розыске. Дежурный опер дал нам неизменный кипятильник, кофе и сахар. Я никак не мог поднести горячий стакан к губам и отхлебнуть из него. Тряслись руки. Нервы не железные.

— Не вибрируй, — хмыкнул Пашка. — Бывало и похуже. Выдюжим.

Тут я не выдержал и взорвался, как ящик с динамитом. Со стуком поставив стакан и расплескав его содержимое, я заорал:

— Мать твою, так-растак! Это все твои эксперименты! «Иди спокойно, как всегда, я тебя сзади буду прикрывать». Твои слова?