Илья Рясной - Дурдом

Белые стены, бронзовые ручки, современная, блистающая сталью и пластмассой, чернеющая мягкой кожей мебель, «Сони» с полутораметровым экраном, несколько компьютеров в приемной — таков был офис Дульсинского.

— Уютно живете, — оценил я обстановку.

— Здесь представительство международной ассоциации психиатров. Я ее представитель в России… Присаживайтесь, Георгий Викторович. Могу предложить вам только кофе. На работе не пью ни глотка. Принцип.

— У меня тоже, — не краснея соврал я.

Голубоглазый зомби Марсель — похоже, профессор не расставался с ним ни на секунду — принес поднос с кофейником, пирожными-суфле и конфетами «Мишки».

— У вас лежал «Эксгибиционист» ? — сказал я,

— Феликс Цезаревич Великанский, диагноз — шубообразная шизофрения, находился на обследовании полтора месяца. Направлен в больницу специального типа, — как компьютер, выдал профессор.

— Вы что, помните данные всех пациентов?

— Таких помню. Чрезвычайно интересный экземпляр.

— Сестра его сказала мне, что он добрый и стеснительный человек.

— Так и есть, — кивнул профессор. — Он с детства был полон комплексов. Одноклассники не брали его, косноязычного, неуклюжего увальня, в игры. Он мог бы заслужить авторитет физической силой, но обладал для этого слишком мягким нравом. Когда подрос и потянуло к противоположному полу, девчонки лишь презрительно отворачивались от него. И снисходительно, обидно смеялись. Сначала отвергла одна. Потом другая. В это же время пошли первые приступы юношеской шизофрении. Он и общество еще легко отделались. При таких условиях иные становятся женоненавистниками и превращаются в кровавых маньяков. Дьявол находит дырки в ржавеющем, разъедаемом коррозией сумасшедствия сознании, укрепляется в нем. И человек переходит на службу тьме.

— Вы верите в Дьявола? — приподнял я удивленно бровь.

— Верю. Мои коллеги — неисправимые скептики. Иной скептицизм сродни узколобости. Психиатры считают, что сознание человека — это черный ящик Пандоры, внутри которого может сформироваться или дремлет любой кошмар. Мне кажется, что не так редко бесы, терзающие разум, приходят извне.

— Одержимость?

— Вы считаете ее невозможной?

Определенно Дульсинский нашел бы общий язык с Донатасом. Бесы, НЛО и Бермудский треугольник в Пермской зоне…

— Помимо стриптиза способен Великанский на какую-то преступную деятельность?

— А зачем? Он правопослушный скромный человек, — пожал плечами Дульсинский.

— Но ведь его может кто-то втянуть в криминальные дела.

— Смысл? Кому он нужен?

— Огромная физическая сила, ловкость, изворотливость, — перечислил я достоинства Великанского. — Привлечь его на свою сторону — все равно, что приобрести бронетранспортер.

— Кому нужен бронетранспортер, водитель которого допился до белой горячки ? Неизвестно, не задавит ли он тебя самого.

— Нужен тому, кто сумеет управлять водителем… Может так случиться, что он будет захвачен какой-то чужой идеей? Настолько, что превратится в идеального исполнителя?

— Ну, это трудно сказать. Зависит от идеи.

— Или попадет под очарование чужого бреда. Бреда какого-то лидера.

Профессор бросил на меня внимательный взгляд и произнес:

— Интересно… . В принципе, случаи, когда у группы душевнобольных находился лидер, захватывающий их своими бредовыми фантазиями, были. Сумасшедшие способны влиять друг на друга. Но не уверен, что из этого может получиться что-то путное. Ну, займутся построением космического корабля «Земля-Плутон» из частей, найденных на свалке. Или создадут посольство по связи с миром насекомых.

— Или образуют секту.

— Запросто… Но учтите одно. Деятельность душевно больных редко бывает конструктивна. Вся их энергия уходит в свист и бесполезные движения.

— С кем у вас в клинике общался «Эксгибиционист» ?

— Режим у него был свободный. Я был уверен, что в наших условиях он не сделает ничего плохого. Для него было бы хуже, если бы он замкнулся в своей скорлупе. Общался со многими. Близко сошелся с нашим общим знакомым…

— С кем?

— Вячеславом Грасским. «На завалинке у Грасского» помните?

— Еще бы!

Когда я покидал офис, профессор не забыл стряхнуть с моей рубашки невидимую пылинку.

— По мере возможностей держите меня в курсе, — напоследок попросил он. — Вам будет нелегко с вашими подопечными. Я же всегда рад помочь.

— Я вам признателен., .

Вернулся в тот день домой я в девять вечера. В квартире горел свет. Перед зеркалом в спальной вертелась Клара. Нате, возвращение блудной любовницы. На ней было надето новое платье, похоже, из очень недешевых. Она поправляла набитые ватой плечики, затягивала, а потом расстегивала золотой пояс, принимала фотомодельные позы. Мое появление не оторвало ее от этого захватывающего занятия. Не оборачиваясь, она каким-то невнятным междометием приветствовала меня.