Валерий Горшков - Хищники

Но сейчас ситуация складывалась иная! Решение молнией блеснуло в сознании киллера. Механик понял, что самым благоприятным для него исходом будет одновременная смерть и Ворона, и самого Бизона. Сначала Ворон уничтожит бандита, а потом Механик спокойно, без лишнего шума отправит на тот свет сыщика. Круг замкнется. Прибывшие на место убийства менты обязательно установят, откуда производился выстрел из снайперской винтовки, а установив, найдут лежащее там бездыханное тело исполнителя. Привычная схема «зачистки концов», когда после исполнения заказа киллера убивают его же заказчики, заставит матерых оперов лишь развести руками, а на какого-нибудь горемыку следователя повесят очередной бесперспективный «глухарь». Ведь всем известно, что в наши дни раскрываемость заказных убийств практически равна нулю...

А он, Механик, не опасаясь никого, спокойно соберет вещи, сядет на свою неприметную «семерку» и уедет прочь из Санкт-Петербурга, окончательно порывая со своим прошлым. Потом он получит новые документы и начнет спокойную, в меру обеспеченную жизнь не обремененного добыванием средств к существованию человека... Но до тех пор надо все организовать таким образом, чтобы комар носа не подточил.

Если бы Бизон не поступил так опрометчиво, то план ликвидации Ворона и само место убийства были бы иными. Но неожиданный поступок «крестного отца» питерского рэкета значительно облегчил задачу.

И Механик разработал план. В центре его находился снайпер, который должен был навести лазерный прицел на Бизона...

Поэтому, когда Механик, засев с самого утра на наблюдательном пункте — на крыше бывшей конторы бывших военных складов, — вдруг заметил пробиравшегося к заброшенному костелу человека в капюшоне с плоским чемоданчиком в руке, его сердце учащенно забилось. Вот она — победа! Только что он собственными глазами увидел, как Ворон — а это, по мнению Механика, мог быть только он — вышел на огневую точку, подсказанную ему «бригадиром» по кличке Ковдор. Поднявшись на верхнюю площадку, Ворон затаится, прижав к груди приклад сверхсовременной снайперской винтовки, и будет терпеливо ждать той минуты, когда к дверям ночного клуба «Манхэттен» подъедет в сопровождении джипа с телохранителями «мерседес» с развалившимся на заднем сиденье Бизоном. Механик понял, что дело сделано, и незаметно растворился в пространстве вместе со своим американским биноклем, чтобы в нужный час и нужную минуту появиться у того самого провала, через которое Ворон проник внутрь собора...

Время тянулось ужасно медленно. Так, по крайней мере, казалось Пню, у которого от продолжительного лежания на сыром и холодном каменном полу замерзли не только живот и ноги, но и то, что находилось между ног. К тому же чертовски хотелось курить. Но особенно действовала на нервы разгулявшаяся не на шутку погода. Дьявольские порывы ветра то и дело бросали в лицо лежавшему с винтовкой незадачливому киллеру целые потоки ледяного дождя. Маска намокла, под грудью расплылась лужа, а ствол снайперской винтовки был усыпан водяными брызгами. Когда совсем рядом со шпилем собора сверкнула, почти как в летнюю грозу, белая молния, а две секунды спустя раздался раскат грома, Пень невольно вздрогнул. На миг в его тесном убежище стало светло как днем. По камням скользнули и исчезли десятки причудливых теней, а сам шпиль затрещал, будто собираясь в следующее мгновение обрушить вниз всю свою многотонную громаду. И Пень впервые ощутил страх. Липкий, отвратительный. Казалось, страх забирался ему за шиворот, пытаясь парализовать волю и лишить чувства уверенности в своих силах. Киллер невольно поежился, отполз от узкого зарешеченного окна, положил винтовку рядом с собой, на сухое место у стены, принял сидячее положение и непослушными от холода пальцами стянул с головы черную спецназовскую маску. Она была совершенно мокрой.

— Вот блядство! — тихо выругался он и, выжав тонкую эластичную ткань, положил маску на край ниши в толстой кирпичной стене. — Может, хоть немного подсохнет.

Пень натянул на голову капюшон спортивной куртки и достал из ее внутреннего кармана пачку сигарет. Пробежавшись глазами по рядку никотиновых палочек, он остановил жадный взгляд на самой крайней из них, где вперемешку с табаком была забита марихуана. В груди со страшной силой стало нарастать привычное сосущее чувство, а в пересохшем горле словно забегали сотни муравьев. Закололо кончики пальцев, и даже появилось отдаленное подобие сексуального возбуждения.