Валерий Горшков - Дискета мертвого генерала

И уже не важно, что Соловей специально выбрал подходящий момент, когда я устал после часовой тренировки, а он едва разогрелся, и сейчас его мускульная энергия, подогреваемая личными амбициями, ждет стремительной разрядки. По его холодным волчьим глазам я понял, что мне предстоит не легкая прогулка, а жестокий бой до тех пор, пока один из соперников уже не сможет его продолжить, пока не будет окончательно повержен.

И я принял вызов.

Мы забинтовали кисти, туго перетянув их эластичными бинтами, и по сигналу одного из боевиков начался поединок. Соловей, словно стальной таран, бросился на меня, сразу же пробил блок и сильным локтевым ударом сбил мне дыхание.

Я едва не потерял сознание, успел отступить на три шага назад и упреждающе выкинуть левую ногу, остановив очередной наскок соперника. Но затем снова пропустил, на этот раз – прямой в голову. Шейные позвонки неприятно заскрипели, и я ощутил, как от ушей до пяток меня прошила острая режущая боль.

Я даже вскрикнул. Но снова не упал. Толпа зрителей одобрительно загудела, и мне показалось, что чей-то, очень похожий на голос Альберта, посоветовал Соловью раскроить мне череп. Это уже слишком! Я вдруг окончательно осознал, какие последствия ожидают меня в случае поражения. И не столько в плане реальной возможности получить физическое увечье, сколько в моральном. Начальник охраны станет для подчиненных ему шакалов посмешищем, пустым местом, только умеющим, что открывать свою пасть и изрыгать оттуда глупые приказы, не подкрепленные реальной силой. А у этого контингента физическое превосходство всегда имеет серьезный вес.

И тогда я «завелся». Отбив очередной штурм – Соловей метил ногой в печень, – я рубящим ударом ближней ноги в голень скосил нападавшего на татами, послав вдогонку левый боковой в челюсть. Мордоворот оказался стойким и почти сразу вскочил, однако боль в ноге – а я знаю, какая это боль! – заставляла его кривить рожу и подпрыгивать. Следующим я провел свой любимый, в ключицу. Одна рука Соловья тут же безвольно повисла вдоль туловища. Вокруг послышалось недовольное бурчание. Но мне уже было все равно, я решил до конца наказать зарвавшегося битюга, публично продемонстрировав, кто есть кто. Тем более здесь не спортивная арена, где есть ограничения в выборе и дозировке ударов.

Я выбил Соловью шесть зубов, сломал три ребра и ключицу, а для окончательной победной точки повалил на татами и ударом пятки сломал четыре пальца на левой руке. Это ему в отместку за трехнедельное лечение после знакомства моей левой кисти с каблуком его ботинка в Пярну. После такого запрещенного, даже по понятием безжалостных боевиков мафии, приема сразу пять или шесть человек навалились на меня со всех сторон и оттащили от тупо закатившего глаза Соловья, едва шевелящего разбитыми в кровь губами. Кто-то из толпы, я не смог увидеть, кто именно, воспользовался моментом и сильно ударил меня в бедро, вероятно, метя в пах. Я не сомневался, что это проделка рыжего Альберта, но не мог конкретно настоять на обвинении в его адрес, поэтому сделал вид, будто ничего не было.

Минуты через две, убедившись, что я пришел в более-менее спокойное состояние, меня отпустили, а наказанного за излишнюю самоуверенность Соловья потащили в медчасть, где док незамедлительно наложил на него несколько швов и с ног до головы упаковал в гипс. На нем все заживало как на собаке, так что спустя два месяца он уже чувствовал себя вполне здоровым, правда, ему трижды пришлось выпрашивать однодневную «экскурсию» в ближайший город для посещения зубопротезного кабинета. Там шепелявому боевику вставили недостающие зубы, и он снова стал похож на обычного ресторанного вышибалу, с толстой красной рожей и звериным оскалом. Зато стал послушным и исполнительным, едва только слышал команду от начальника охраны базы. Меня же за неосторожное поведение на тренировке, повлекшее временную «нетрудоспособность» боевика, оштрафовали на десять тысяч долларов. И все.

Чем я остался очень доволен, так как смог наконец-таки воплотить в реальность неотступно преследовавшее меня со времени знакомства со «структурой» желание – сполна рассчитаться со своими мучителями. Правда, потом я вспомнил про еще одного – «извращенца», но он почему-то не удосужился посетить своих товарищей на базе мафии в Карпатских горах. А жаль…

В тот вечер старший научный сотрудник режимного закрытого института вышел с работы чуть раньше обычного. Он очень торопился в ясли за дочкой, так как вечером сестра Маши Светлана согласилась посидеть с девочкой, пока супруги Прохоровы впервые после многолетнего перерыва будут наслаждаться театральной постановкой заезжего столичного «Лейкома». Они загодя взяли билеты на «Юнону и Авось» и уже три дня пребывали в трепетном волнении, ожидая семи часов вечера в пятницу. Старший научный сотрудник отпросился с работы на час раньше и неторопливо направлялся в сторону расположенного в двух кварталах от института детского дошкольного учреждения.