Джеймс Роллинс - Айсберг

Дженни с мрачным видом наблюдала за работой обливающихся потом матросов. Они уже добрались до внешней обшивки барака и с трудом откручивали болты с помощью тех же пластиковых ножей.

Сьюэлл показал рукой на потолок:

— На этом месте в стандартном бараке должно находиться одно из трех окон. Но в Арктике, где день сменяет ночь каждые полгода, окна бесполезны: они лишь выпускают тепло. Поэтому мы их заменили обычными металлическими листами.

— Еще один остался, — пропыхтел сверху один из матросов.

— Потушите свет, — скомандовал Сьюэлл. Лампы вокруг них погасли.

Дженни накинула на себя одеяло и связала его в виде пончо с капюшоном. Оно висело на ней, как мешок, но другого способа защититься от ветра и холода не было.

Последний болт упал с потолка и покатился по полу. За ним последовала металлическая пластина, которую вовремя подхватил один из моряков.

В комнату ворвался ледяной ветер. Его завывания могли привлечь внимание охранников, и по сигналу Сьюэлла ктото увеличил громкость СD-плеера. Стенания вокалиста группы «U2» тут же заглушили свист ветра.

— Поторопитесь, — обратился Сьюэлл к Ковальски и Дженни. — Если кто-нибудь сюда заглянет, нам крышка. После вашего ухода мы заделаем отверстие.

Дженни кивнула, забралась на кровать, которую матросы пододвинули под дырку в потолке, и в последний раз взглянула на отца. В глазах его сквозила тревога, но он не промолвил ни слова. Его дочь была среди них единственным пилотом, а захват самолета являлся ключевой частью их плана.

Встав на спинку кровати, Дженни ухватилась руками за обледенелые края отверстия в крыше. Кончики пальцев тут же примерзли к металлу, но она не обращала внимания на холод.

С помощью матросов она подтянулась на руках и выглянула из дыры наружу. В лицо хлестко ударили порывы ветра и вихри ледяной пыли. Опустив на глаза защитные очки, Дженни выскользнула на покатую поверхность крыши и поползла, прижимаясь всем телом к гофрированному металлу.

Осторожно оглянувшись, она увидела, как здоровенный Ковальски каким-то чудом протиснулся сквозь узкое отверстие и торчит из дыры, словно Иона из пасти кита в библейской легенде.

Он немного покряхтел и показал пальцем на наветренную сторону барака. Оба соскользнули на спине по ледяной корке до места, где стена вертикально уходила вниз.

На этой стороне барака ветром намело высокие сугробы, которые были похожи на пенящиеся волны, застывшие в атаке на стену постройки. Какое-то время оба вглядывались в снежную пелену, пытаясь рассмотреть фигуры охранников, патрулирующих барак с пленными. Не заметив ничего подозрительного, Ковальски посмотрел на Дженни. Она кивнула, и тот первым соскользнул с крыши в сугроб ногами вперед. Ударившись подошвами ботинок о заледеневший снег, он ловко скатился по склону и исчез из виду.

Дженни немного замешкалась и посмотрела в сторону отверстия в крыше, которое моряки уже успели закрыть. «Обратной дороги нет», — подумала она, и скользнула на замерзшей спине вниз.

Упав в сугроб, она закувыркалась по ледяному склону и больно ударилась о твердое, как гранитная скала, тело моряка, распластавшееся на снегу. Она застыла на несколько мгновений, тяжело переводя дух.

Ковальски вдавил ее еще глубже в снег, показывая рукой на группу солдат, прячущихся от ветра за стеной одного из бараков. Их расплывчатые фигуры смутно темнели в свете фар стоящих неподалеку мотоциклов на воздушной подушке.

Вскоре русские оседлали снегоходы. Фары засветились ярче, хотя звука моторов за завыванием ветра по-прежнему не было слышно. Машины медленно развернулись и исчезли в белой пелене, как призраки. Два оставшихся охранника поспешили внутрь соседнего барака.

Дженни проводила взглядом последнее пятно света, растворившееся в молочном сумраке. Она не сомневалась, что машины направились в сторону русской ледовой станции. Ее мысли вернулись к другому вездеходу, который не так дав но исчез за снежным занавесом, двигаясь в том же направлении, — к вездеходу, на борту которого были Мэтт и репортер из газеты.

Впервые за несколько лет Дженни молила Бога, чтобы с Мэттом ничего не случилось, нашептывая слова, которые все это время отказывалась произносить из-за обиды и гнева.

«Прости меня, Мэтт… Прости… Столько лет потеряно…» Внезапно раздавшийся за спиной треск автоматных очередей вывел ее из мимолетного забвения.

— Бежим! — крикнул Ковальски, рывком подняв ее на ноги.