Андрей Измайлов - Белый ферзь

Заявление участковому он отнес. Без толку, конечно. Он и сам понимает, но формальности должны быть соблюдены. Тем более, в Берлин зовут, а отозваться на приглашение и не соблюсти формальности в отношении «потеряшки» — не ровен час приплетут мужа: чего это он за кордон смотал, не поинтересовавшись, куда жена подевалась?!

Нет уж, в ЭТОЙ стране, с ЭТОЙ властью лучше соблюдать формальности. Хотя и он, Колчин, знает, и власть со всеми своими блюстителями знает: не найти. Однако для создания видимости результата привлекут по делу Ю. Д. Колчина, промурыжат, сымитируют бурную работу для успокоения общественности.

Общественность, правда, не самая широкая — исчезновение жены сэнсея ЮК — это вам не взрыв в редакции «МК». Более-менее в курсе самого факта исчезновения всего-то человек десять.

Узок круг этих людей. Ну, Борисенко. Ну, Егор Брадастый. Ну, Давид Енохович. Ну, ученики сэнсея.

А в Питере? Да там вообще никто ничего! Зря прокатился! Нет, конечно, Санкт-Петербург, Эрмитаж, Невский, мосты, Летний сад…

Это все на тот случай, ежели «жучки» в квартире на Шаболовке продолжают шевелить усиками.

Колчин искал жену. Да, искал. Не нашел. И — поехал-ка он куда подальше отсюда! Время лечит все.

Да и кто знает, насколько глубока душевная рана, которую надо лечить временем? ЮК никого никогда не впускал в семейные отношения.

Ну, была у сэнсея жена. Да нет, не ссорились. Но особого проявления чувств — тоже как-то…

Баба с возу…

Она, конечно, симпатичная. В очёчках такая, худенькая. Но — детей у них не было, да и со здоровьем у нее чего-то не того…

Втайне каждый супруг хоть раз за всю семейную жизнь да и подпустит мыслишку: а вот пропала бы ты бесследно и некриминально — сколько бы проблем отпало раз и навсегда!

А тут вдруг р-раз и пропала. Приезжает муж из командировки — жена пропала.

Ну, муж сделал все, что мог. Не заточаться же ему в четырех стенах и стенать до конца дней своих: «Один! Совсем один!» — плавно переходя из похоронного минора в ликующий мажор.

Майор-полковник РУОПа Борисенко мог бы сказать: «Юр! Не могу ли я чем-нибудь быть полезен? Возьмем человечка и устроим ему сеанс массажа — резиновой дубинкой по пяткам, пока не скажет. А неважно, что скажет!»

Но Борисенко уже сделал все, что мог. Спасибо, Ром. Не надо.

Егор Брадастый мог бы сказать: «Юра! Пока ты там в Ленинграде прохлаждался, мы с парнями твою тачку прощупали. И знаешь что обнаружили? Гляди, какой „маячок“. Тебя, старик, кто-то пасет. Ты как к этому?»

Да никак! Вот и уезжает Колчин отсюда, из страны, где тебя могут профилактически СЛУШАТЬ — на перспективу. Нет, ничего серьезного-конкретиого, однако авось пригодится в будущем…

Еще Егор Брадастый мог бы сказать: «Мне, кстати, Витька Ломакин из Питера звонил вдруг! Он так, экивоками, про тебя спрашивал. Ты, я так понял, в Питере не скучал? А, старик? Не скуча-ал?!»

Не скучал. И на контакт с Ломакиным ЮК не пошел, само собой, только потому, что был ЮК с дамой-НЕ женой. Личное дело Колчина — устраивать личную жизнь. Даже если не надолго, а дней эдак на пять. А жена — что ж, нет ее…

Еще Егор Брадастый мог бы сказать: «А у Витьки, я так понял, что-то с кино налаживается. У него теперь свой коммерческий директор появился классный. Коммерческий директор и жена в одном лице. Слушай, Юра! А то есть мысль! Десять процентов мои — только за идею! Кино, а?! У сэнсея пропадает жена. Он сначала ищет, потом находит, потом всех гробит. И главного злодея гробит прямо в тюрьме, в камере! Идея богатая! Я не про сюжет, а про главную роль. Согласен, Юра?! Ч-черт, жаль, уезжаешь. Чего ты в этом Берлине не видел! А то бы зарядились серий на пять…»

Ведущий патологоанатом столицы Давид Енохович Штейншрайбер мог бы сказать: «Юрий Дмитриевич, если у вас возникнут проблемы определенного свойства, я всегда в вашем распоряжении…» — и произнес бы, будучи профессиональным читателем с феноменальной памятью, цитату… но не из «Незабвенной», а из «Крестного отца» — о доставке трупа к гробовщику. Только, применяясь к ситуации, не для приукрашивания покойника-Санни, а для расчленения на составные о-очень мелкие части анонимного тела, буде таковое объявится во владениях Давида Еноховича, — вот, озадачится ЮК, есть тут у меня чье-то анонимное тело, и ума не приложу, куда его девать! Что за проблема, Юрий Дмитриевич! Волоките!..

Благодарствую, о подобной услуге Юрий Дмитриевич никогда не попросит. Спасибо и на том, что Давид Енохович принял от ЮК «Этику японцев» — принял в работу и по ее результатам сообщил: да, кровь, срок «заляпывания» — две недели, три максимум, кровь: А(II) Rh+. Более полный анализ позволит уточнить…