Ф. Скаген - Виктор! Виктор! Свободное падение

что вполне естественно, быстро обратили внимание на развитие дружеских отношений между Мэрион Сиджвик и приезжим писателем. Большинство из них, те, кто был в курсе определенных печальных обстоятельств жизни Мэрион, были рады, что она, наконец-то, становится такой, какой и должна быть девушка в двадцать один год, — веселой, раскованной и жизнерадостной. Ведь до сих пор она вела замкнутый образ жизни, к ней просто невозможно было подступиться, не говоря уже о каком бы то ни было флирте. Мистер Бентли, целых три года делавший все возможное, чтобы помочь девушке преодолеть эту строжайшую самоизоляцию, втайне уже решил, что только лишь настоящее чудо может сделать Мэрион снова такой, какой она была прежде. По всей видимости, именно такое чудо и происходило сейчас.

Единственное, в чем кое-кто мог бы упрекнуть девушку — если вообще у кого-нибудь повернулся бы язык упрекнуть в чем-то тихоню Мэрион Сиджвик, — так это в том, что жизнь в нее снова вдохнул какой-то бедный небритый поэт, неизвестный художник, который к тому же был почти вдвое ее старше. С другой стороны, по мере того, как люди лучше узнавали Уильяма Смита, он оказывался вовсе не плохим и даже приятным человеком.

Первое время он безвылазно сидел в своем Рэттлбоун коттедж, однако постепенно стал все чаще и чаще появляться в Шерстоне. «Старожилом», разумеется, он пока еще не стал, однако для многих уже стало привычным видеть по утрам худощавую фигуру велосипедиста, направляющегося в деревню за покупками, а также затем, чтобы поболтать с продавщицей из антикварной лавочки. Говорил он со странным акцентом, виной чему, должно быть, послужило его многолетнее пребывание в Германии. Да и вообще он производил впечатление человека скорее интересного, чем опасного. Вероятно, именно такой мужчина и нужен был, чтобы помочь придти в себя бедняжке Мэрион. Кроме того в нем девушка нашла родственную душу — обоих интересовала поэзия. Их связь, по-видимому, не носила эротического характера; скорее, это были отношения отца и дочери при полном доверии с обеих сторон, доверии, добиться которого от несчастной девушки из Бристоля так и не удалось семейству Бентли. Похоже, Мэрион мало-помалу становилась самостоятельной женщиной. Рано или поздно молодые люди, более подходящие ей по возрасту, несомненно, должны были обратить внимание на эту перемену и — кто знает? — быть может, даже посвататься к бедняжке.

Примерно в таком плане рассуждали все деревенские обыватели — и мясник Трэш, и супружеская пара Эймисов из продуктового магазинчика, которые, кстати, и сдали Смиту Рэттлбоун коттедж, и старая миссис Престон. Да и супругам Бентли, похоже, поэт-велосипедист пришелся по вкусу. Уже как минимум дважды его видели направляющимся вечерней порой к домику антиквара — вероятно, он получил приглашение на семейный ужин или же почитать вслух свои стихи.

Разумеется, находились и такие — в основном мужчины, — кто проявлял к Мэрион меньше сочувствия. В точности не зная, что же именно случилось с ней три года назад, они считали ее просто-напросто недалекой девицей, которая умудрилась — в силу своей тупости попасть в Бристоле в сомнительное общество, где она просто не могла не столкнуться с мужчинами определенного сорта — охотниками слегка позабавиться. А может даже она и сама дала им повод, пытаясь флиртовать; в таком случае, сама во всем виновата. С приличной девушкой, которой чуждо всякое кокетство, такое вряд ли могло бы случиться. Что же касается его — того бедняги, что, вняв естественному зову своей плоти, отсиживает теперь срок в Дартмуре, то вообще удивительно, как это он на нее мог польститься: тщедушная фигурка девушки особых вожделений не вызывала.

Но думали так немногие.

Что действительно не было известно почти никому — за исключением, пожалуй, семьи Бентли да еще молочника, — так это то, что каждое утро, еще задолго до того, как основная масса жителей Шерстона пробуждалась, девушка пешком выходила за пределы деревни. Однако даже и эти немногие не знали, что направлялась она прямиком в Рэттлбоун коттедж. К ее приходу писатель уже бывал на ногах; они как будто заключили между собой негласное соглашение, что эти часы как нельзя лучше подходят для их встреч, которыми, кстати сказать, оба весьма дорожили.

Как правило, они просто сидели и беседовали — или же молчали. Если погода была солнечной и теплой, они гуляли в буковой рощице или сидели в заросшем саду. Случалось, она выдергивала сорняки или даже пересаживала цветы, если ей казалось, что им не хватает света. В такие минуты Уильям Смит — или Мортен Мартенс — обычно устраивался на скамейке и с удовольствием следил за ловкими, грациозными движениями изящной фигурки девушки. Почему она ему так нравилась? Быть может, потому, что Мэрион чем-то неуловимо напоминала Аниту.