Анатолий Гончар - Рейд в ад

— Да, сбылись, — старик словно бы удивился такому вопросу. — Как же иначе? Пророчество — оно только потому пророчество, что должно сбываться.

— Значит, вы теперь ждете русских, идущих с «добром и любовью»? Но зачем мы вам сдались? — я искренне не понимал, почему все надежды этого народа связаны с Россией.

— У нас нет выбора. Как сказано в пророчестве, у реки времени два русла, два рукава, и по какому пойдем мы — народ Афганистана — выберем сами. По одному пойдем — «скинув покров тьмы, придут с севера, неся красоту, Доброту и Любовь, и у людей откроются глаза». По второму пойдем — «в мир проникнет черный шайтан и поработит всех навеки». Но вначале с севера должен явиться Воин Аллаха и своей храбростью и удачей объединить нас против зла.

— Понятно, — я не сильно верю во всякие пророчества, но пусть оно так и будет.

— А можно взглянуть на столь чудесную книгу хоть одним глазком? — Эдуард не оставлял своих надежд увидеть древность.

— К сожалению, книга утеряна, — старик развел руками. — Пропала вместе со следами моего внука.

После этих слов вновь воцарилась тишина, нарушаемая только цоканьем козьих копыт, приглушенным меканьем и звуком падающих в тоннеле капель.

Мы молчали, не спрашивая о том, что случилось с внуком. И без вопросов было понятно…

— Я могу предложить вам сыру, молока, изюму, — словно вспомнив о законе гостеприимства, старик засуетился, расстелил перед нами дастархан — все тот же лежавший у стены коврик и, достав большой нож, начал нарезать сыр. Откуда-то вытащил и расставил на импровизированном столе пиалы, из-за поленницы выставил перед нами самый настоящий самовар, даже сапог для раздувания топки был нашенский — кирзовый. Мы тоже не остались в долгу, вытаскивая на свет божий наши пайки. Молоко я не люблю, козий и овечий сыр тоже не очень, но попробовать, чтобы не обидеть хозяина, все же пришлось. Сыр, конечно, оказался так себе, а изюм мне понравился.

Трапеза была закончена, старик куда-то ушел, мы улеглись на коврики и попытались уснуть. Точнее, улеглись все, кроме Аллы, она вызвалась постоять в карауле. Старик явился не скоро. Выглядел он уставшим и осунувшимся, по всему было видно, что все это время он находился в пути. Его появление развеяло мой сон, и я, протирая глаза, сел.

— Сейчас темнеть начнет, я вас в каньон выведу, по нему пойдете, никуда не сворачивая, — начал наставлять нас гостеприимный старик. — На большую дорогу выйдете и налево. Прямо так по дороге и идите, вас встретят.

Кто и как встретят — непонятно, но те из нас, кто успел проснуться, решили не спрашивать. Лишние вопросы — они ни к чему. Встретят и встретят. Все равно нам без помощи местных жителей не обойтись. Тут Артур-Джон прав, если будем пытаться прорваться сами — загонят как бешеных псов.

— Я вам с собой записочку дам, — старик, видимо, определив во мне главного, подал в руки небольшой листок бумаги. — Отдадите встречающим. Только оружие за спину. В руках не держите. Не любят у нас этого.

— Хорошо, — я понимающе кивнул, тоже не люблю вооруженных незнакомцев. Старик в ответ улыбнулся, и мы начали собираться.

Уходя, мы незаметно для хозяина поставили в темный уголок два пайка. Специально отобрав те, в которых содержалась «тушенка говяжья». Под один из пайков я сунул стодолларовую банкноту. Подумав, положил еще одну. Больше не стал, не из-за жадности — кто знает, сколько нам еще потребуется денег? Путь домой долгий.

Выход из жилища в каньон оказался совсем рядом. Мы прошли по киризу каких-то сто метров и, свернув направо, почти сразу же выбрались в небольшой овражек.

— Пойдете по нему, — старик показал рукой на круто уходящее вниз овражное дно, — свернете налево. Дорогу ты знаешь. — Он как-то хитро на меня посмотрел. Возможно, он был совсем не прост и знал и помнил гораздо больше, чем говорил.

— Спасибо за все! — искренне поблагодарили мы. Получилось это почти хором, словно мы заранее репетировали.

— Да хранит Аллах вас и ваших близких! — пожелал старик, и я, пожав на прощание его сухую, старческую руку, осторожно ступая, начал спуск вниз. Катились и осыпались под подошвами глиняные катышки, едва слышно матерился с трудом удерживающийся, чтобы не сорваться, Эдик, неслышно ступала идущая вслед за ним Алла, фигуры Леонида, Геннадия и Лехи терялись во все сгущающейся темноте. Черной тенью над нами все выше и выше поднималась стена каньона, где-то далеко завыли, заскулили, запричитали шакалы, но даже они не смогли отвлечь поток моих мыслей, витавших вокруг имени Абу Али аль Хусейн ибн-Абдаллах ибн-Сина. В действительности ли существовала некая книга его пророчеств, повествующая о спасителях с севера, или же внук старика, неизвестный мне Навида, обманул деда, выдав придуманную историю за некое откровение? Можно ли найти ответ? Старик не лгал, и почти бесспорно некая древняя книга, написанная на санскрите, существовала, вот только что в ней на самом деле написано? Но книга исчезла, исчезла вместе с внуком. И отыскать ее не представлялось возможным. Не будь здесь войны и имей я лишние деньги, обязательно бы занялся поиском. Лишние деньги, — я хмыкнул и продолжил свой путь, полностью переключив внимание на окружающие предметы.