Михаил Нестеров - Мобильный свидетель

Саша на свободе. Он здесь. Он здесь и сейчас . Карпов — сволочь, подлец! Он держал в тайне настоящий план побега из тюрьмы (иначе как объяснить это чудесное воскрешение Котика?), а ей подсунул пустышку. И она дергалась от каждого его звонка, как если бы телефон был подключен к высоковольтному кабелю: «он не пришел», «я не видел его»; и здесь его нет, и там его нет — хотя его теперь знает каждая филиппинская собака, не попавшая на стол к повару. Она, помнится, сорвалась на Карпова: «Ты бросил его!» — а он осадил ее: «Ради тебя, что ли?» Он в открытую назвал ее дешевкой. Сейчас он привез Сашу ради кого и для чего? А может, Карпов от нее ничего не скрывал? Саша не доверял Карпову и сбежал со своим собственным планом? Но кто ему помогал? Кроме Рональда Кейна, не мог никто.

Алла отступила в конец комнаты. Легкий стук в дверь показался ей громовым раскатом. Она не смогла ответить ни да, ни нет. Стояла, ожидая даже не продолжения, а конца .

На пороге стоял Серж Карпов. Один. Но видимого облегчения это Алле не принесло.

— Выпей. Тебя трясет. — Он указал на мини-бар с минимальным ассортиментом: водка, вино, тоник, минералка. — Успокойся — о нас он ничего не знает.

— Какого черта, Карпов! — обжигающим шепотом взорвалась она, приложив руку к вздымающейся груди.

— Собирайся и уходи. Двери я оставлю открытыми.

— Что происходит — можешь объяснить?

— Долго объяснять, — ушел от ответа Сергей. — Да и тебе детали ни к чему: можешь сфальшивить при встрече… с ним.

Карпов вышел было из гостевой комнаты, но вернулся и, как показалось Алле, щелкнул хлыстом:

— Нам хорошо было вместе, правда?

Она машинально кивнула: да. Хотя ей впору было дернуться и взреветь. И все же она сумела отдать ему должное: Карпов не сказал — «мне было хорошо с тобой». Он был мужчиной, а такое признание звучало по-женски.

— Он видел меня.

— Он видел женщину в окне. Мою женщину .

Алла вняла совету Карпова, как будто не он, а ангел за спиной нашептал ей об этом. В дорожную сумку полетело нижнее белье, платья, майки, джинсы. Боже, сколько всего! Как будто собиралась остаться здесь насовсем. Она застегнула молнию и бросила взгляд на покачивающиеся в шкафу плечики…

Так не пойдет. Нужно закрыть дверцы шкафа и тумбочки, буквально заткнуть им рот, чтобы они не сказали о бегстве и не вызвали у Котика подозрение.

Рука Аллы потянулась к столику с «Джоем». Но она передумала брать духи с собой. Они не принадлежат ей. Это даже не подарок — это пригласительный билет.

Она повязала на голову косынку, скрывая под ней знакомую Саше прическу, и, подхватив сумку, вышла из комнаты.

Карпов убрал свою машину с пути и загнал джип в гараж. Нельзя было избавляться от «Мерседеса» путем поджога, например: полиции не составит труда определить по номерам двигателя и отдельным узлам его владельца, и тогда версия об убийстве Саши Котика лопнет, как мыльный пузырь.

Сергей вынес во двор рулон полиэтиленовой пленки, которой он укрывал на зиму газон. Отрезав кусок в пять метров длиной, он завязал крепкий узел на одном конце этого толстостенного рукава, другой конец раскрыл. В получившийся мешок они с Сашей втолкали тело Паршина. Завязав узел с другого конца, Карпов присел на этот тюк и похлопал по нему рукой:

— Можно не бояться протечек.

Как будто обращался к клиенту, на машине которого он поменял масло и сменил прокладку. И отмотал еще пять метров пленки…

Они не стали переодеваться, только сняли пиджаки. Карпов не стал удерживать Сашу, машинально шагнувшего в гостевую комнату, сохранившую тепло Аллы. Котик растянулся на кровати.

— Нужно поменять постельное белье. — Карпов стоял в дверях, облокотившись о косяк.

— Неважно, — отмахнулся Котик. — Я смертельно устал. Как будто марафон пробежал.

Он встал, принимая от Карпова рюмку водки. Бросив взгляд на столик, он подошел к нему и открыл духи. И вдруг сказал:

— Алле они не понравились бы.

— Все мысли о ней, правда?

— Правда.

— Скоро ты увидишься с ней.

Котик так и не стал перестилать белье — уснул на постели, с которой недавно поднялась чужая ему женщина.

Черкунов оставил свою «Ауди» за пару кварталов от места встречи и подошел к центральным воротам военного кладбища. Там его встретил человек лет тридцати пяти, раскинувший над головой черный, на две персоны, зонт.

— Илья Черкунов?

— Да. А вы?

— Рогожин, — назвался он только по фамилии.