Андрей Ростовский - По законам волчьей стаи

О его преступных «подвигах», о грандиозных налетах и других непревзойденных по своей дерзости преступлениях ходила громкая молва. О его безрассудной храбрости и суровой справедливости рассказывали легенды. С каждым годом это укрепляло его и без того незыблемый авторитет.

Несмотря на жестокость и бескомпромиссность, Жора Макинтош слыл человеком по-своему даже гуманным: ходили забавные истории о том, как во время иных краж и грабежей он проявлял какое-то до странности трогательное милосердие. Мог из сострадания отдать награбленное нуждающимся. По своей натуре до денег он был не жаден.

В последние годы, разменяв седьмой десяток отошел от дел. Здоровье от долгой лагерной жизни сильно пошатнулось. Но, как было слышно, несмотря на это, он никогда не отказывал людям в решении особо важных вопросов. Рассудить всегда мог по справедливости и без компромиссов. Поэтому к нему тянулись не только воры, но и другой люд.

Когда Герман услышал прозвище старого вора, на его лице проявилось некоторое удивление — имя было громким, и молодой человек был слегка обескуражен столь неожиданной встречей.

Георгий Максимович улыбнулся и сказал:

— Вижу, ты обо мне слышал.

— Да, слышал. И немало. Не думал, что так неожиданно познакомлюсь, да еще за рубежом и, через вашу дочь.

— В народе много чего рассказывают, к тому же немало приврать умеют. Такова уж людская сущность. Ты, небось, представлял меня этим… Как его?.. Суперменом. А я — обыкновенный старик с потерянным в неволе здоровьем. — Он хрипло, но весело засмеялся. — Ну ничего, я еще поживу. Хотелось бы еще с внуками повозиться, — подмигнул он Марине.

— Ой, пап… — засмущалась девушка. — Ты уж, прямо, скажешь, рановато еще. Мне спешить некуда…

— Да и мне тоже… Потому я обязательно дождусь. Вот так-то, — погладил Георгий Максимович дочь по руке.

Завершив застолье, они перебрались в гостиную, где продолжали беседовать до позднего вечера.

Дни в Париже пролетали быстро. Герман изрядно задержался. Проведя несколько деловых встреч по различным вопросам, он понимал, что официальная часть его поездки давно уже исчерпана и пора возвращаться в родные пенаты. К тому же звонки из Москвы по поводу текущих дел, требующих его личного присутствия, тревожили его все чаще и настойчивее. Но внезапное увлечение Мариной заставляло постоянно откладывать дату вылета.

Все дни и вечера они проводили вместе. И наверное, в Париже не осталось ни одного местечка, в котором бы они не побывали, помногу раз осматривая достопримечательности французской столицы. Иной коренной парижанин за всю свою жизнь не посетил такого количества музеев, замков, архитектурных ансамблей и монументов.

Купались в аквапарке, развлекались в Диснейленде. Побывали в провинции, посетили Замки Луары.

Им было хорошо вместе. Их отношения стали более близкими и нежными после романтической ночи, проведенной в отеле «Софитель», что в районе Дефанс, где имел привычку останавливаться Герман. Но мы опустим подробности этой феерии ярких любовных чувств, превратившей их первую ночь в сказку.

Герман часто бывал в доме у Георгия Максимовича и подолгу беседовал с ним. Много узнал о его нелегкой, достаточно мрачной и весьма неординарной жизни.

Он узнавал о том, что доводилось слышать и раньше, только гораздо подробнее и без лишних прикрас. Пожилой вор был рассказчиком немногословным, но за каждой его фразой скрывался уникальный опыт. Он говорил медленно и основательно, постоянно делал продолжительные паузы, о чем-то размышлял и часто задумывался.

Как уже говорилось выше, Жора Макинтош был вором старой формации. Еще несмышленым пацаном, вращаясь среди уличной босоты и обчищая на базарах, а также в других людных местах карманы зазевавшихся ротозеев, он достаточно быстро и успешно освоил профессию щипача.

Время было сложное, голодное. Безотцовщина. Посему беспризорное, шалопутное детство, проведенное в чертогах бараков Марьиной Рощи. Блатное окружение. Кладбищенские посиделки с гитарными перезвонами, воспевающими «прелести» тюремной жизни и обманчивой романтики. Первая кража. Потом следующая. Потом еще. И еще. Потом та, на которой замели. Потом — колония для несовершеннолетних. Первая ходка. Первый опыт арестантской жизни. Первое изучение «волчьих законов» и того, как с ними жить. Далее — привычка и умение находить правильный путь в сем лабиринте, чтобы не совершать косяков и глупых ошибок. Ибо за них здесь приходилось платить по счету очень дорого.