Дмитрий Дубинин - Под чужим именем

Подумав о том, что заводская гостиница где-то поблизости, я посочувствовал своему здоровью и решительно направился в сторону управления с надеждой решить все вопросы именно сегодня, чтобы до предела сократить свое пребывание по соседству с этим зловонным монстром. Но сегодня мне не повезло.

Получилось то, чего я и опасался. На заводе уже заканчивался рабочий день, в отделе сбыта со мной разговаривать особо не стали и посоветовали обратиться к их начальнику завтра поутру. Я взял направление в гостиницу, которая, к моему ужасу, оказалась непосредственно на заводской территории, и покинул управленческий корпус.

Этот караван-сарай для командированных оправдал мои худшие опасения. Сумрачный коридор, обшарпанные двери, облупившиеся стены и потолки, застиранное постельное белье… И вонь. Стоило проживание здесь до смешного дешево, но я предпочел бы такую гостиницу, какую отгрохал волгоградский «Каустик», где мне пришлось как-то раз останавливаться. Чистенькие одноместные номера, все с холодильниками и телевизорами. Правда, командированных там всегда было мало, и основную массу номеров занимали коммерсанты из Армении, рассчитывавшиеся почти исключительно долларами.

В город ехать сосем не хотелось, несмотря на то, что в этой общаге (гостиницей сей притон я назвать никак не мог), кроме меня, не было вообще никого. Я достал толстую книгу, которую предусмотрительно захватил из дома, и принялся читать, пока меня не сморил сон.

Зато завтра я сделал все свои дела: заключил полный договор на поставку каустика в течение года, выписал счет на предоплату за первую партию упомянутого химиката вне договора, побывал на складе, где чуть ли не попробовал гранулированную щелочь на вкус. Словом, выполнил задание на все сто и был уверен в том, что шеф останется довольным.

Пора было думать и о дороге домой. Мой самолет улетал завтра днем, но я считал, что лучше провести ночь в аэропорту, чем еще Бог знает сколько часов дышать тут этой гадостью. Я собрал вещи — а их было совсем немного — и отправился на остановку автобуса.

Автобус подошел к остановке в тот момент, когда я уже покинул завод и шел к дороге. До автобуса было метров двадцать, а у меня, как я уже, кажется, говорил, из вещей была только средних размеров сумка. Мне бы припустить бегом, но я почему-то замешкался, а когда наконец решил бежать, автобус закрыл двери и не спеша тронулся. Еще не подозревая о том, какую совершаю глупость, я решил уехать позже на одном из тех служебных, которые развозили рабочих завода по домам, и поплелся обратно в гостиницу.

Объяснив, в чем дело, я вернулся в свой номер и обнаружил там еще одного командированного — снабженца из солнечного Ташкента.

Националистические настроения мне совершенно чужды — я все же родом из Казани, да и сам немного смахиваю на татарина, особенно если не брит дня три. Моя фамилия — Маскаев — тоже ни о чем конкретно не говорит, и даже в армии, где очень сильны земляческие и национальные чувства, я, в общем-то, почти со всеми сослуживцами поддерживал ровные отношения.

Так что ничего удивительного, что мы быстро познакомились и разговорились с Рифатом — так звали моего коллегу. И ничего удивительного, что на столе скоро оказалась бутылка «Пшеничной» с нехитрой закуской.

Вторую я купил у одного из шоферов, а за третьей Рифат ходил долго — рабочий день уже кончился, все служебные автобусы ушли в город, так что третья нашлась только у кого-то из вахтеров.

Я очень плохо помнил, как мы ее пили — Рифат тоже был не дурак выпить, но он оказался покрепче, даром, что жил в мусульманской республике… А сейчас Рифат был мертв. Ночью в номере какие-то мерзавцы отсекли ему голову, причем со страшной силой — кровь была даже на потолке. Головы в пределах видимости не наблюдалось, но искать ее, видит Бог, мне не хотелось.

Будь я трезв, впал бы в шок или обморок, несмотря на свою, в общем-то, нормальную нервную устойчивость. Насмотрелся я в жизни всякого, но такого — еще не доводилось.

Бедный Рифат! Впрочем, я вполне мог разделить его участь, если бы не вырубился в туалете, где меня, наверное, приняли за покойника. Похоже, тот абрек, что привиделся мне ночью, не был сном, и я остался в живых буквально чудом.

…Лихорадочно собираю вещи; не глядя сваливаю их в сумку и распихиваю по карманам. В зубах уже дымится сигарета — когда это я закурить успел?.. Выпиваю из горлышка остатки водки и выметаюсь из этой страшной комнаты и этого страшного коридора.