Дмитрий Дубинин - Золотой иероглиф

— Мне нужно, чтобы никто не узнал о том, что я прилетел из Хабаровска. Главное — чтобы об этом не узнал Мотояма.

Вот это поворот! Если это так, то господа якудза далеко пойдут, раз начинают делать на чужбине секреты друг от друга.

Мы вошли в вестибюль гостиницы, и Такэути, узнав, что одноместных номеров нет, потребовал двухместный, но без подселения. Администраторша стала качать права — перед иностранцами у нас уже давно перестали стелиться, как бывало до перестройки —, и тогда я сказал, что мы займем этот номер вдвоем.

Вопрос был решен. Мы вошли в тесную клетушку, так же похожую на номер Мотоямы в «Сибири», как бабушкин погреб на бункер Гитлера, и Сэйго начал говорить.

— Ты знаешь, что Мотояма — бандит? — огорошил он меня неожиданным вопросом.

— Нет…

— Но он действительно бандит. Я случайно увидел у него здесь, — Такэути положил ладонь себе чуть ниже правой ключицы, — хоримоно. Цветную татуировку, по-вашему. Дракон. Голова красная — это символ принадлежности к клану «Акатацу», одному из наиболее древних и мощных сегодня кланов якудза. Скажу честно, мне уже давно казалось странным, как они организуют здесь фирму. Странно и то, что Мотояма откуда-то достал украденные у вас часы.

— А Мотояма не заметил, что ты увидел хоримоно?

— Если бы он это заметил, я сейчас, наверное, не разговаривал бы с тобой. Мне очень не понравилось, что он попытался, как это называется… взять тебя на крюк с этими часами. Твоя жена поступила умно.

Я молчал. Я не верил японцу. Я теперь вообще никому не верил.

— Почему ты молчишь? — спросил Сэйго.

Я вытащил сигарету из пачки и стал не спеша разминать ее в пальцах. Кто он, этот Сэйго? Может, такой же бандит, как и Мотояма? Но будь они связаны одной веревочкой, Такэути наверняка уже знал бы, что текст документа у меня изъят, и вообще, моя деятельность в «Токиде-С» бесповоротно завершилась…

С другой стороны, если поставить вопрос, а кому я сейчас могу доверять из тех, кто хотя бы частично в курсе моих дел?

Лене? Нет, однозначно. Близкая подруга Мотоямы. Доказано. И оба знают, что делают.

Татьяне? Нет. Близкая подруга Лены.

Сорокину? Нет. Во-первых, кто он мне такой, да и Панайотов говорил, будто осторожничает РУОП с нашим генеральным…

Попову? Нет. Во-первых, кто он мне такой, да и слишком уж он в рот Игорю смотрит.

Такэути… Черт, странные вещи творятся на белом свете. Во-первых, он, если, конечно, это не проявление самурайской хитрости, только что «сдал» мне истинную сущность одного из главных секьюрити «Токиды». Во-вторых, уж кто-кто, но Такэути не мог знать о том, что я добрался до содержимого омамори, а если и мог (телефонная связь и проч.), то уж количество копий в любом случае осталось бы от него в тайне. Впрочем, Сэйго и не претендует на знание всех аспектов того, что произошло в Новосибирске за время его отсутствия.

А если Такэути чист, то не значит ли это, что он остается единственным человеком, который знает обо всем этом деле достаточно, и которому я могу доверять?

— Я могу тебе доверять, Сергей?

Вместо ответа японец расстегнул ворот рубахи и показал, что татуировок у него нет.

— Пойми, человек, работающий на якудза, обязательно сделает себе хоримоно. Это не только свидетельство стойкости — накалывать краску, говорят, весьма больно, но и символ того, что человек до самой смерти принадлежит клану. Я не принадлежу кланам якудза. Я обычный служащий. И я не люблю бандитов. Но если тебе этого не достаточно, то ты послушай меня дальше.

… По словам Сэйго, он весьма заинтересовался эпопеей летчика по фамилии Дзётиин и решил затеять собственные поиски, потому как резонно предположил, что не будет Мотояма заниматься музейными экспонатами, которые вряд ли принесут ему кругленькую сумму в твердой валюте. Переводя нашу с Акирой беседу, Такэути услышал название Хабаровского края и решил, что Мотояма именно там нашел следы камикадзе, вероятно, попавшего в советский плен. Проводив Токиду и Кидзуми буквально до трапа отправляющегося в Саппоро самолета, Такэути не стал задерживаться во Владивостоке ни на секунду и вылетел в Хабаровск.

У Сэйго было всего два дня, и японец использовал их как нельзя лучше. Заказав в краевом архиве несколько подшивок документов, Такэути прикинулся потомком военнопленного и пришел напрямую в местное управление ФСБ. Там несколько опешили от подобной наглости, но Сэйго, имитируя плохое знание языка и расточая любезности, добился-таки своего. След Дзётиина он сумел найти. И назавтра в архиве ему стало легче работать.