Дмитрий Дубинин - Золотой иероглиф

Похоже, офицер слегка растерялся. Видимо, услышав от меня слово «жена», он вообразил, что со мной едет сексуальная красотка, из-за которой любой корабль вмиг пойдет ко дну, либо деспотичная мегера, но тоже с выраженными половыми признаками.

Во всяком случае, он не стал сразу отдавать нам команду: «Кру-гом! Бегом — марш!», а немного задумался. Я все еще был уверен, что Таньке светит только одна дорога — в аэропорт, а оттуда — в Новосибирск, но у моей супруги язык подвешен не хуже, чем у меня, а порой даже лучше. Плюс жуткое упрямство, которого ей не занимать.

…Словом, славный командир даже и сам не заметил, как согласился приютить почти на двое суток хода настырную и обаятельную особу.

В собственной каюте.

За те же сто долларов, что и меня на главной палубе.

Нет, Танька никогда, наверное, не перестанет меня удивлять. Может быть, именно поэтому я и живу с ней столько времени, поскольку не знаю, что она еще может выкинуть, а узнать хочется?

Трудно сказать, насколько комфортно чувствовала Татьяна себя в капитанской каюте, но для меня постоянное торчание на главной палубе и при этом отнюдь не на теплом ветру стало сущим наказанием. Непонятно, почему командир так против размещения гражданских пассажиров мужского пола в матросском кубрике, но все пограничники-срочники — что матросы, что солдаты, которых везли на Чукотку — оказались вполне нормальными ребятами, несмотря даже на то, что предстоящая служба в этом суровом крае представлялась многим настоящим адом. Не случайно, видимо, бухту Провидения, куда их везли, не без толики богохульства солдаты называли «бухтой Привидений».

Не буду подробно описывать это не особенно приятное путешествие — оно было нудным, скучным и холодным. То и дело вокруг клубился туман, довольно плотный, почти как у берегов Хоккайдо, а когда он рассеивался, вверху оказывалась белесая пелена, а внизу — угрюмо-серые волны. Я очень люблю море, разумеется, не такое, каким его воспринимают валяющиеся на песочке ленивые пляжники, а каким его видно с судна, движущегося вдали от берегов, но здесь оно навевало тоску зеленую. Нет, наверное, пиратские клады в Карибском море искать куда приятнее!

Беспокоился я и за Таньку, которой капитан вообще запретил высовывать нос из каюты, дабы не вызывать пересудов в команде. Мы с ней понимали, что окажись Каштанов мелкой сволочью, и Танька окажется в полной его власти, а я ничего и узнать не смогу, не то что сделать.

Но все-таки они минули — два изнурительных дня и две не менее изнурительных ночи — когда транспорт, войдя в воды Охотского моря, оказался на траверзе острова Кунашир.

Головнино встретило нас неожиданно солнечной погодой. Когда транспорт причаливал к свободному дебаркадеру, со стороны причалов слышался сочный мат — очевидно, по какому-то разумению местных жителей, сюда приставать было нельзя. Впрочем, капитану Каштанову было по фигу — он получил свои двести баксов и, будучи человеком чести, насколько это возможно в наши дни, выполнял условия договора.

Мы, нагруженные двумя не особенно легкими сумками, перескочили на палубу дебаркадера, и транспорт тут же начал отваливать. Я увидел Каштанова на мостике и помахал ему: пока, мол. Танька не придумала ничего лучше, как послать ему воздушный поцелуй. Каштанов скрылся в рубке.

— Он к тебе приставал? — спросил я.

— Подмигивал…

Бухта поселка, глубоко вдающаяся в остров, удушливо и терпко пахла водорослями. По берегу бухту окружали многочисленные домики, среди них было немало унылых утлых лачуг… С этим зрелищем неустроенного быта совершенно не гармонировали красавцы вулканы, высившиеся в разных частях острова — Менделеев и гора Отдельная.

Карабкаться от пирса вверх по неровной дороге к поселку Тане не захотелось. Лучше уж пройти по ровному песку пляжа немного вокруг… Песок был плотный как асфальт и… горячий. Геотермальные источники на Кунашире сплошь и рядом, тут во многих поселках дома отапливаются природным паром. А в качестве «батарей» используют старые железные бочки, которым в других местах одна дорога — на свалку. Бедность, черт возьми. Здесь и раньше-то ничего толком не было, а сейчас… Странно даже думать о том, что всего лишь в нескольких десятках километров отсюда в таких же небольших населенных пунктах имеются телефон и канализация. И деньги. Но это уже Хоккайдо — почти что другой мир…

Меня настораживало, что в непосредственной близости от острова торчал ПСКР — пограничный сторожевик. Ясно, что никакого удовольствия от морской прогулки мы не получим, если эта посудина поползет следом за нами. А ведь завтра днем Сэйго покинет Отару на взятой напрокат моторке. Ему, кстати, до острова Уэнимиру поближе будет, нежели мне… Словом, нельзя терять время. И вообще, на Кунашире, где не так уж мало военных разных мастей, задерживаться казалось неблагоразумно.