Сергей Донской - Туманный вирус

Тот помотал головой и попытался смерить Белова убийственным взглядом. Ничего из этой затеи не получилось. Коварный муравей как раз забрался в ноздрю казаха, приняв ее за таинственный грот. Обращенное к Белову лицо страдальчески сморщилось, сделавшись похожим на печеное яблоко, а потом: пчху-у-й! Любопытного мураша вынесло наружу, но шансов уцелеть у него было не больше, чем у человека, попавшего в селевой поток.

Белов улыбнулся.

— Ты мне информацию, — сказал он, — я тебе свободу. По-моему, честно.

— Полную? — удивился Ертаев, шмыгая мокрым носом и двигая руками, связанными за спиной.

Вечерело. В парке было по-прежнему безлюдно. В конце аллеи появились две девочки, но, увидав двух мужчин, один из которых сидел на скамейке, раздетый по пояс, поспешили изменить маршрут.

— Руки развяжу, — пообещал Белов. — А дальше, сам понимаешь…

— Не обманешь? — Ертаев безуспешно попытался чихнуть. — Где гарантии?

— А где гарантии, что ты скажешь мне правду? Все на доверии.

— Смешное слово — доверие . И глупое. — Казах усмехнулся. — Но давай попробуем. Я назову тебе человека, на которого работаю. Он генерал, большая шишка в нашей армии. Скажу тебе, где можно его найти. И это все.

— Где контейнеры с бактериями?

– И это все , — отрезал Ертаев.

Белов вздохнул:

— Не густо. Но ладно, валяй.

Покладистость казаха его не удивляла. Тот не собирался убегать, когда руки у него окажутся развязанными. Будет еще одна схватка. Для одного из двоих — последняя.

— Валяй, — повторил Белов.

Ертаев не заставил себя упрашивать. Не прошло и двух минут, как Белов узнал то, что хотел узнать. Оставалась самая малость. Выбраться живым из этой переделки, ответственность за которую нес он сам. Целиком и полностью.

— Твоя очередь, — напомнил Ертаев, глядя на Белова снизу — вверх.

Его подбородок и верхняя губа блестели в лучах низкого солнца.

— Встань и повернись спиной, — скомандовал Белов.

Ертаев подчинился. Нож перерезал самодельные путы. Сразу после этого Белов толкнул противника в спину, а сам отступил на шаг.

— Советую убираться, — сказал он, надеясь, что предложение будет категорически отклонено.

Однако Ертаев, казалось, колебался. А вдруг он действительно подхватит перепачканный пиджак и отправится восвояси? Чтобы этого не произошло, Белов, усмехаясь, добавил:

— Только сопли сперва вытри, батыр.

Ертаев внимательно посмотрел на него, старательно растирая затекшие запястья. Голос его прозвучал глухо:

— Нож верни.

— Попробуй отними, — сказал Белов.

Он увидел, как руки казаха с обманчивой ленцой совершают ритуальные движения, завершившиеся тем, что его левый указательный палец вытянулся вперед, как бы выискивая нужную болевую точку на теле противника.

— А что, и отниму, — буднично произнес Ертаев и сбросил туфли, действуя при этом только ногами.

Оба больших пальца его ног торчали из дырявых носков, как крошечные желтые близнецы.

— Мало платят? — посочувствовал Белов, плотнее обхватывая пальцами рукоятку ножа.

И опять шутка едва не оказалась для него роковой.

— Хум-м!!!

Казах взвился в воздух так неожиданно, что на преодоление двух метров в прыжке ему понадобилось ровно столько же времени, сколько Белову — для того, чтобы отдернуть голову.

Затянутая в носок ступня Ертаева врезалась в толстый ствол дерева, там, где мгновением раньше маячил лоб Белова. Стремительный разбег погнал его дальше. Подобно белке, Ертаев промчался наверх, а потом вдруг кувыркнулся через голову, собираясь приземлиться прямо напротив Белова.

Это выглядело невероятно эффектно: человеческая фигура, парящая на фоне зеленой листвы с розоватыми просветами неба. Но не менее эффектно смотрелось лезвие ножа, выпрыгнувшее из рукоятки. Оно сверкнуло в столбе вечернего света, косо пронизывающего крону дерева.

Потом на него упала тень Ертаева, а следом за ней и он собственной персоной. Он приземлялся вниз ногами, как учил его неведомый Белову мастер карате или кунг-фу.

Годы упорнейших тренировок ушли у Ертаева на отработку этого азиатского сальто-мортале, но на то оно было и «мортале», чтобы однажды завершиться смертью.

Когда Белов посмотрел на застывшего перед ним противника, ему невольно вспомнилось, как однажды у него на глазах разделывали убитого медведя. Один молниеносный взмах ножом от паха до груди, и вспоротая шкура разваливается посередине. На то, что потом открывается взгляду под ней, трезвому лучше не смотреть. Особенно если перед тобой еще живой человек, а не уже мертвый медведь.