Анатолий Ромов - Тень чужака

Выбрав место, прикрытое кустарником, наполовину вытащил судно на берег. Пройдя немного, остановился. Огляделся.

За кустами, в которых он стоял, начиналась пустошь. На ней росли папоротник, черника и, по одному, кусты можжевельника. Один из можжевеловых кустов был сломан. Но особой тревоги это у него не вызвало, куст сломали так давно, что ветки успели порыжеть. Плотная листва кустарника, в котором он укрывался, была надежным прикрытием. Тем не менее, доставая из-за пояса «люгер», он делал это осторожно. Так, что его рука при этом не задела ни одной веточки. Мирный вид местности не обманывал его нисколько, он знал: наибольшую угрозу представляет собой как раз самый что ни на есть мирный вид.

Опасность могла таиться в начинающемся ярдов через сто предлесье, ведущем к Грин-кемпу. Но делать было нечего. Выйдя из кустов, он пошел вдоль берега. Продравшись сквозь густую смешанную поросль карликовых сосен и берез, остановился. Минут пять стоял, стараясь не издать ни звука. Темно-бурая поверхность, видимая отсюда сквозь стволы и ветки, была стеной одного из срубов. Звуки по-прежнему были самыми мирными: гудела мошкара, жужжали, то приближаясь, то удаляясь, стрекозы, перекликались птицы. Осторожно протиснувшись ближе к краю зарослей, увидел сруб — тот самый, стена которого была видна сквозь деревья. За срубом открывался густо поросший бурьяном пустырь. На пустыре в довольно сложном порядке располагались еще семь строений. За самым дальним из этих строений, стоящим у самого причала, возвышался взгорок с домом Улановых. Ни дом, ни семь ближних к нему бревенчатых коробок его сейчас не интересовали. Ему нужен был лишь один сруб. Тот самый, стену которого, сложенную из бревен, он рассматривал в настоящий момент. Судя по черным, как уголь, трещинам, бревна наверняка были доисторического происхождения. В торцовой стене было прорублено всего одно окно. По покрытым паутиной и запыленным стеклам можно было понять: домом давно уже никто не пользуется. Подтверждала это и крыша: на черепичных плитках, почерневших от прилипшей к ним земли, расползся мох. Судя по почти правильным квадратам мха, часть черепиц была заменена. Это, а также подведенные под самую кромку крыши провода подтверждали рассказ Лоусона о неудачной попытке оборудовать здесь лагерь бойскаутов.

Некоторое время он терпеливо ждал, не возникнет ли внутри сруба звук или хотя бы намек на звук. В конце концов, не услышав ничего подозрительного, вышел из зарослей. Прислонившись спиной к стене, повел рукой с пистолетом. Повернувшись в сторону тайги, выглянул из-за стены, готовый вот-вот выстрелить. Но перед входом в сруб все было тихо.

Створка двери была чуть приоткрыта. Перевел взгляд на небольшую полянку перед строением. Полянка незаметно переходила в болото; лежалый тростник, лужицы-блюдца и поросшие мхом кочки тянулись до самой тайги.

Сделав несколько шагов в сторону двери, остановился у створки. Потянул дверь на себя. Взявшись за рукоять «люгера» двумя руками, вошел в проем. Резко повернулся в одну сторону, в другую.

В срубе стояла тишина. Сделав шаг назад, протянул руку за спину. Нащупал дверную ручку. Закрыл на ощупь дверь, затем, также на ощупь, задвинул тяжелый металлический засов.

Освещенное несколькими тусклыми окнами помещение тянулось примерно на тридцать ярдов в длину. Вдоль каждой из стен торцами стояли нары из необработанных досок. Пространство между ними занимали обеденный стол и скамьи. В дальнем углу темнела большая русская печь. Широкая, с подом и полатями, печь наверняка когда-то отлично обогревала помещение, спасая жителей сруба от лютых морозов.

Следы поисков, проводимых здесь Гусем, тех, о которых ему говорила Наташа, он увидел сразу. Земляной пол сруба был разрыт; рядом с ямами высились кучки земли. Заметил он также и несколько пробитых в земле глубоких дыр. Изучив холмики вынутой земли, определил: ямы вырыты несколько дней назад. Кучки осыпались, верхние комочки земли засохли. Дно одной из ям представляло собой гранитную твердь. Звук, после того как он простучал всю плоскость гранита рукояткой пистолета, везде был глухим.

Все, что он увидел, говорило: Гусь, а в том, что это был Гусь, сомнений у него не было, искал здесь крупную вещь. Искал тщательно. Вариантов было много. И все же наиболее вероятным было то, что Гусь приходил сюда за тем самым мешком с пятьюстами тысячами долларов, который исчез из банковского сейфа.

Вдруг понял: возле печки можно рассмотреть хорошо отпечатавшиеся свежие следы. Всего четко намеченных на рыхлом выбросе следов было пять: три следа вели к печке, два — от нее. Следы, ведущие к печке, были обозначены неясно, два же отпечатка, направленных к выходу, продавив рыхлый суглинок, наметились даже на слежавшемся от времени земляном полу. То есть, если к печке человек шел, стараясь ступать как можно легче, то обратно он или бежал, или прыгал, вдавливая при каждом скачке ногу всей тяжестью.