Дмитрий Красько - Исчезнувший

Коротышка занял мое место напротив дверного проема, все так же держа меня под прицелом. Осторожный, сволочь. Такого врасплох не застанешь, даже когда он в туалете с запором бороться будет.

Я смотрел на него безучастным взглядом. Все равно от меня ничего не зависело. Если чуду суждено свершиться, то оно придет извне. Вот, хотя бы, в виде давешней матрешки, которая нарисовалась в прямоугольнике двери, сжимая в руке пустую бутылку.

— Ну, спрашивай, чего хотел, — сказал я, отвлекая его внимание на себя.

— Ты мне… — начал было он, но закончить не успел, пав второй жертвой нестандартной стеклотары.

— Слава истребителям алкогольных напитков, — устало констатировал я, когда тощее тело рухнуло к ногам бомжихи.

— А я подумала — если у тебя получилось бутылкой человека убить, то я ведь тоже смогу, — хрипло объяснила она.

— Ты себе не льсти, — я подковылял к ней и подобрал с пола пистолет коротышки. — Ты его не убила. И я длинного тоже не убил. Бутылкой вообще не так просто убить.

— Ну что? — возбужденно спросила она. — Трахаться когда будем?

— Ты чего такая озабоченная? — удивился я. — Мужика давно не было?

— Очень, — кивнула матрешка.

— Я тебе, конечно, сочувствую, только если эти два дебила придут в себя, пока мы твою похоть удовлетворять будем, тебе секса больше никогда-никогда не захочется. Мертвые не трахаются.

— И что делать?

— Даже затрудняюсь что-нибудь ответить. Разве, связать их чем-нибудь? Хотя бы той веревкой, которой я к трубе прикручен был? Тащи сюда ящик.

— Сам тащи.

— Ты трахаться хочешь?

Матрешка послушно потрюхала за ящиком. О, благословенный инстинкт продолжения рода! Или хотя бы сам процесс.

Загонять ее на ящик я не стал. Во-первых, был повыше, а, во-вторых, полагал, что мои пальцы, даже в нынешнем плачевном состоянии, будут половчее бомжихиных, страдающих от хронического похмельного мандража.

Труба, на которой я висел, оказалась достаточно тонкой. Даже удивительно, что она выдержала мои восемьдесят с большим лишком килограммов.

Но удивляться у меня времени не было. Выдержала — и выдержала. Значит, были на то причины. Мне труба была без надобности. Меня гипнотически влекло к веревке. Примерно с той же силой, как матрешку — ко мне.

Не без труда справившись с узлами, я спустился и как мог туго связал обоих ликвидаторов. Выпрямился и не без гордости оглядел дело рук своих.

— А теперь трахаться? — с надеждой спросила матрешка.

— Какая ты ненасытная! — я укоризненно покачал головой. — Все бы тебе трахаться да трахаться. Перерывы-то между трахом нужно делать?

Офигев от такого поворота, матрешка уставилась на меня вытаращенными глазами — чистый филин. А я жестом купца на рынке обвел лежащие тела щедрым взмахом руки:

— И, по совести, зачем тебе я? Меня били, меня пытали. Я умер и у меня сделалась импотенция. А вот — смотри какие мужчинки. Высший сорт, экспортное исполнение. К тому же, связанные. Сопротивляться не будут. А если будут — так еще интереснее. Берешь?

— Ты их мне оставляешь? — недоверчиво спросила она. Я кивнул. — Конечно, беру. А водка?

Наглая баба. Я бы даже сказал — беспредельщица. Я ей вместо себя одного целых двух трахалей оставляю, а она еще и водки требует.

Присев над телом длинного, я охлопал его карманы и вытащил пушку и аж два бумажника. Пушку я оставил себе, а один из бумажников протянул матрешке:

— Держи, ненасытная моя. Здесь не только на водку — даже на закуску хватит.

Второй бумажник изначально был моим — в нем даже документы на мое имя лежали, а потому я поместил его на полагающееся по закону место — во внутренний карман куртки. Матрешка же внимательно изучила содержимое второго лопатника и недовольно заявила:

— А чего это ты их обшариваешь? Если ты их мне оставляешь, то я должна обшаривать.

— С какого это праздника? — удивился я, перебазируясь ко второму пленнику. — Это ко мне гости пришли. В конце концов, то, что тебе нужно, останется при них, — я хлопнул коротышку ладошкой в район паха, и тот заметно вздрогнул. Значит, пришел в себя, а делает вид, что все еще в отрубе. Нехорошо. Я вынул из его кармана ключ от машины и посоветовал: — Ты глаза-то открой. Нам поговорить нужно. И не претворяйся тряпочкой, а то я тебя еще раз по яйцам стукну.

Угроза возымела действие. В чем я, впрочем, с самого начала не сомневался — ведь в мире так мало мужиков, которым плевать на свои яйца.

— Так что ты узнал от Ленивого? — спросил я, пялясь в открывшиеся глаза.