Дмитрий Красько - Волк-одиночка

Так что спи спокойно, друг. Тебе сейчас, понятно, глубоко до лампочки, что Ян, заливаясь краской смущения, засовывает в твой карман пионерский галстук, что я пять дней переворачивал мир вокруг себя, что стоящий у изголовья Генаха Кавалерист — Генаха?! кто бы мог подумать! — плачет и не замечает этого, что Рамс тихо, почти неслышно, читает по-грузински напутственную молитву. Вряд ли все это для тебя, уходящего навсегда, важно сейчас.

Но это важно для нас, остающихся здесь еще на какое-то время. Ты был частью нас, и с твоим уходом каждый потерял частицу себя. И поэтому мы, здоровые мужики, притихли, как дети — привыкшие справляться со всем с помощью мозга или кулаков, или того и другого сразу, мы вдруг осознали, что ничто это не поможет, когда придет время умирать. И дай Бог, чтобы проводить тебя в последний путь собралось столько друзей — это высшее счастье, даже если ты этого уже не увидишь. Как доказательство того, что ты был нужен людям. Как благодарность тебе — за то, что ты был.

Меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся. Роза. В суматохе я как-то забыл о ней. Представляю, что она почувствовала, внезапно оставшись одна в компании незнакомых людей. Я взял ее за плечи и прижал к себе.

— Извини.

— Ничего. Я поговорила с Любавой, пойду пока, помогу ей еду собрать.

— Хорошо, — кивнул я.

Она ушла. Я смотрел ей вслед, испытывая легкое удивление — оказывается, она не только со мной так легко сошлась. С Любавой вот тоже. Хотя Любава — баба простая, прямая и справедливая. С такими приятно общаться. А Роза — открытая и искренняя. С такими тоже приятно общаться. Так чего удивляться, что они нашли общий язык? Радоваться надо.

Из подъезда с бутылкой водки в одной руке и рюмкой — в другой, вышел Пилюля. Подошел к нам, долгим взглядом посмотрел на Четырехглазого, потом сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Давайте, мужики. По пять капель. Чтобы дорогу покойнику смазать.

Роль разливающего взял на себя Генаха. Будь это вино, вызвался бы Рамс. Но это была водка, и Кавалерист, приняв из рук Пилюли бутылку и стопку, налил и протянул стоящему справа от него Яну. Тот молча принял стакан, немного подержал его в руке и так же молча замахнул в себя. Литовец — человек неразговорчивый.

Генаха налил снова и протянул Рамсу, который стоял напротив Яна. Грузин что-то пробурчал себе под нос и выпил. Вслух произносить тоже ничего не стал. Я был третьим, и я тоже проглотил водку молча. Потом был сам Генаха, и он единственный сумел перед этим выдавить:

— Ну, чтоб дорога гладкой была.

Уж и не знаю, к чему это они про дорогу заладили. Я вообще не великий специалист по русским народным обрядам — как свадьбам, так и похоронам. Поэтому с облегчением вздохнул, когда из подъезда с сумками, набитыми едой, вышли Любава и Розочка, сопровождаемые двумя пацанятами. Потом оттуда высунулась толстая морда, очевидно, соседки, и пробасила:

— Мы пока стол накроем.

— Хорошо, — всхлипнула Любава, подошла к кабине и протянула сумки шоферу: — Положите пока. Здесь для кладбища — водка, закуска.

Шофер с деловым видом кивнул, взял пакеты и спрятался в кабину. Любава заозиралась. Потом снова всхлипнула:

— Пошли, что ли? Два часа.

Мы молча подняли гроб и понесли его к дороге. ГАЗ медленно ехал впереди. Выехав на трассу, он остановился, и мы, поставив гроб в кузов, возле памятника, помогли залезть Любаве и ребятишкам, затем отстали.

Квартала три машина ехала медленно, приноравливаясь к людскому шагу, но затем, когда впереди показалась армия пустых такси, увеличила скорость и начала отрываться.

— Черт! — выругался я. — Вы что, все на колесах?

— А как ты думал? — удивился Генаха.

— Предупреждать надо! Я свои у дома Четырехглазого оставил!

— Мы ж таксисты!

— Так вы, таксисты, водку жрали, как сапожники, я и подумал, что вы на автобусе каком, или еще чего! А ну, как милиция остановит?

— А милиция что — не люди, что ли? Видят же — похоронная процессия. Кто останавливать станет?

— Да ну тебя к лешему! — я махнул рукой на Кавалериста, схватил ладонь Розочки и потащил ее за собой. — Давай быстрее, а то уедут, и фиг мы их потом найдем — я же не знаю, на каком кладбище похороны будут!

Мы быстро выскочили из общей толпы и по тротуару понеслись в обратном направлении. Допускаю, что это было не очень этично, но в данном случае мне было плевать на этику — пропускать церемонию я не хотел.

Розочка, слава богу, была не на каблуках, поэтому продвигались мы довольно быстро. Я даже надеялся, что успеем вернуться, пока мои собратья по цеху занимают свои рабочие и полурабочие места.