Дмитрий Красько - Волк-одиночка

— А отошли-ка ты сестру обеды разносить, — медленно проговорил я, глядя ему в глаза, словно старый гипнотизер. — Перекинуться надо парочкой слов.

Доктор вздрогнул, повернулся к красотке и пробормотал:

— Людмила Викторовна, сходите, разнесите обеды больным.

— Обед давно кончился, Николай Федорович, — растерянно возразила она.

— Тогда ужин разнеси, — я перевел свой удавий взгляд на нее. — Если ужин кончился, тогда утки разнеси. Таблетки разнеси. Все здание разнеси, только не стой тут. У тебя уши нежные, розовые. А наших разговоров послушаешь, они у тебя толстыми, трубчатыми станут. Синими. В общем, свободна.

Медсестра заворожено кивнула и пошла прочь. Я подивился. Вот вам, граждане, пример обыкновенного чуда. На старости лет у ничем не примечательного товарища Мешковского прорезался талант гипнотизера, которого за ним раньше отродясь не наблюдалось.

Снова посмотрев на доктора, я медленно и сурово проговорил:

— Пойдем куда-нибудь. Поговорить надо. Тет на тет. Чтоб ни одно лишнее ухо в наш разговор не вклинивалось. Организуй отдельный кабинет.

Доктор побледнел, и стало видно, что у него трясутся губы и руки. Он повернулся и пошел куда-то. Куда — не сказал, но я так понял — организовывать отдельный кабинет. А потому пошел за ним.

Особо напрягаться испуганному медику не пришлось. Он просто протопал в свою рабочую обитель, где и расположился за столом. Я устроился в кресле напротив и снова уставился на него невинными, как у младенца, но очень дьявольскими очами:

— Рассказывай, праправнук Гиппократа!

— О чем? — он скромно потупился и принялся крутить в пальцах какой-то маленький, подцепленный с поверхности стола предмет. То ли скрепку, то ли неизвестный мне медицинский инструмент.

— Обо всем, что знаешь. Опусти младенчество, юношество и зрелость. Начни сразу с того момента, как я здесь появился.

Доктор вздрогнул и сник еще больше.

— Они пришли… Трое, как ты и говорил… Сидели там же, где и ты сейчас…

— Что, все трое? — я удивился.

— Нет. Двое стояли за спинкой. И сказали, чтобы я — ни гу-гу. А то они позаботятся, чтобы Вере было плохо. Если бы со мной — это другое дело, этого я не боюсь. Но с Верой… Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Любимая? — понимающе спросил я.

— Невеста, — уточнил он.

— И что?

— Они сказали, что придут вечером. Только вы тут вечером нажрались и бедлам устроили. Я даже думал, что милицию вызывать придется. Когда они пришли, так им и сказал. Они тебя сразу трогать не стали, сказали, что придут ночью. А ихний главный…

— В квадратных очках, пятнистый? — уточнил я.

— Да, — кивнул доктор. — Он сказал, чтобы я смотрел за Верой, а то с ней может что-нибудь случиться. И так неприятно усмехнулся. А ночью меня тут не было — не моя смена, что я тут делать буду? Прихожу сегодня утром, мне говорят, что исчез ты и исчезла Вера. Вот я и подумал, что вас вместе… Нет?

— Как видишь, — сказал я. — Даже ни разу. Хотя, конечно, может быть, что отсюда нас забирали вместе. Я сознание еще в палате потерял, а в себя пришел только в машине. Но никакой Веры там не было — только я, те трое, да водитель.

Так мы сидели и пялились друг на друга. Наконец доктор не выдержал и выкрикнул визгливым фальцетом:

— Ну, что еще?

— А что? — удивился я. — Есть еще что-то?

— Нет! — взвизгнул он. — Отстань от меня! Ничего я не знаю! Я хочу знать, где Вера!

— Не знаешь, но знать хочешь, — констатировал я. — Это хорошо. Это обнадеживает. Можно рассчитывать, что ты не откажешь мне в медицинской помощи, когда я в ней буду нуждаться? А я взамен обещаю поузнавать, что стало с твоей Верой.

— Правда? — он с надеждой посмотрел на меня. — Тогда, конечно, можешь рассчитывать.

— Вот и чудненько, вот и договорились, — я довольно потер руки. — А пока выпиши-ка мне справочку, что я все это время, плюс недельку-полторы, провел в вашем антиблошнике, чтобы я ее на работе мог предъявить. Да прикажи отдать мои вещи. Те, конечно, что сохранились.

— А ты что, уходишь? — ошарашено спросил доктор. — А лечиться?

— А твою Верочку искать? — в свою очередь, спросил я. — Пусть больные лечатся, а у меня голова пока в порядке, да и дел невпроворот. И это… Если менты снова интересоваться будут… А они интересоваться будут — на предмет беседы со мной… Говори им, что у меня дикий бред и полная невменяемость. Денька на три еще.

— Ну, как знаешь, — недоверчиво протянул доктор. Вытянул бланк из кучи таких же, заполнил его и протянул мне. — Это ты на работе покажешь. Я на всякий случай больничный тебе еще на пару недель продлеваю. — Встал и вышел.