Дмитрий Красько - Волк-одиночка

И это нельзя объяснить только тем, что я начал привыкать к боли. Проснувшись в больнице, я действительно не мог согнуть ни руку, ни ногу, ни прочий какой сустав — они просто-напросто не сгибались. Сейчас, исходя из того, что обедал я сидя, а одеваясь, принимал самые разнообразные позы, они стали сгибаться, причем значительно. Даже лучше, чем ночью, когда я шел домой. Вот так.

А боль — она осталась. Все такая же тупая и неотвязная. Не сказать, чтоб нестерпимая — я ведь ее терпел. Другое дело, что привычка действительно появилась — порой я даже забывал, что у меня болит все тело. И это тоже был обнадеживающий симптом.

Из дома я вышел в половине второго. На повестке дня стояло два вопроса — посещение больницы и таксопарковского гаража. Третий вопрос был дополнительным — проверить, нет ли за мной хвоста. Хотя я и не был уверен, что сумею его обнаружить, окажись он в действительности. Поход в подвал за оружием я решил отложить на потом.

В больнице мне необходимо было забрать свои вещи — те из них, которые уцелели. Кое-что, думаю, должно было уцелеть. Я не рассчитывал получить обратно пистолет — нафиг нужно, пусть находится там, где находится сейчас, мне не жалко.

Поймав частника — таксистов я даже не пытался останавливать, опасаясь, что весть о моей измене распространилась по всем таксопаркам города, а значит, для многих знакомых и даже незнакомых коллег я стал нежелательным пассажиром. Вот частник — другое дело. Этот за определенные бабки хоть мамонта из мезозоя доставит. Ему по фигу, что Генаха Кавалерист при виде меня плюет себе под ноги ядовитой слюной, а Рамс дарит меня видом своей краснощекой задницы. Частник деньгу зашибает.

Причем, в отличие от таксистов, частники редко отличаются болтливостью. Такой вот и мне попался. Спрятав пятнашку, протянутую мной, в карман, он без лишних слов открыл запор двери, дождался, пока я усядусь, после чего быстренько доставил меня туда, куда я хотел. И укатил ловить следующего клиента. И все это — молча. В его машине говорило только радио, да и то в основном чушь.

В больнице на меня посмотрели, как на приведение. Медсестра в приемном покое выкатила буркалы, как стрекоза, которую изнасиловал муравей. Эта была та самая черноволосая, потертая жизнью и ее обитателями красотка. Вторым действием, последовавшим сразу за выкатыванием глаз, стало то, что она выскочила из-за своего вахтенного стола и умчалась куда-то, так памятно подергивая на бегу ягодицами.

Наступила, как я понял, моя очередь выкатывать глаза из орбит, что я и проделал. Ни тебе «здрасьте», ни «до свиданья» — выскочила, убежала, и вся любовь. Даже номера полевой почты не оставила. Ужасно невежливо.

Но вскоре перезрелая красотка в белом халате появилась снова. В сопровождении того самого доктора, что по доброте душевной наобещал мне аж две недели постельного режима.

Медик со своей спутницей в кильватере приблизился и строго уставился, почему-то, мне в рот:

— Явился?

Мне ничего не оставалось делать, как развести руками — ну, да, явился.

— А где Вера? — снова строго спросил доктор.

— Какая Вера? — я еще сильнее вытаращил глаза, потому что, по-честному, ничего не понял.

— Медсестра Вера, — повысил голос доктор. — Которая дежурила в ту ночь.

— Понятия не имею, — снова — в третий раз! — честно ответил я. — Меня из вашей больницы сперли самым наглым образом. Прямо посреди ночи. Я от страха даже сознание потерял и в памперсы написал. Три здоровых и страшных мужика. Но никого из них Верой не звали. А будете приставать, я на вас в суд подам. За моральный ущерб. Замучаетесь платить. Что за порядки у вас? Я так на одни памперсы работать буду.

— Это правда? — спросил доктор, помягчев.

— Конечно, — кивнул я. — Памперсы-то одноразовые. А ты знаешь, сколько они стоят?

— Я не про памперсы, — промямлил медик. — Ты действительно не знаешь, где Вера?

— Не, ну вы посмотрите на этого виртуоза шприца и аспирина! — хихикнул я. — Я ему сообщаю, что меня из его богадельни посреди ночи сперли трое каких-то уродов, которыми американцев сорок лет пугали, а он о какой-то Вере беспокоится, которую я и в глаза не видывал!

— Тише, тише! — умоляюще замахал руками совершенно убитый доктор. — Я вас прошу, не кричите — услышат пациенты, разволнуются, а это нам ни к чему.

Как интересный момент, я отметил, что он вроде как и не удивился тому, что меня украли из больницы. То, что принял мои слова на веру — факт. То, что испугался — тоже факт. Значит?.. А вот что это значит, я пока понять не мог. Вряд ли доктор был связан с похитителями — слишком испуганно выглядел, не тянул на преступника. Скорее всего, как-то случайно узнал о происходящем, но, понимая, что поделать с этим ничего не сможет, решил заткнуться и молчать в тряпочку. А может, его припугнули чем-то, продемонстрировали возможности мафии, и он согласился, что это грандиозно. Всякое могло быть.